Вот только несмотря на внешние веселье и беззаботность, у Тая было много проблем. Семьи у него никогда не было, но это его не очень заботило. Своей семьей он всегда считал нас, любил нас как родных, и мы любили его. А вот вторая проблема была намного хуже. Тай был сильно болен. Никто толком не знал, что с ним, а он никогда не говорил об этом.
Когда нам с Шоном было по шестнадцать, Тай погиб. Он вытаскивал из реки маленького мальчика, уплывшего на надувном матраце к буйку. Матрац прохудился и сдулся, а мальчишка закричал и позвал на помощь. Тай тогда шел в Городское Управление, просить срочно денег на новое оборудование и учебники. Их страшно не хватало. Я помню, он сильно злился и весь день говорил, что до чиновников не докричишься. Он как раз проходил по берегу, когда услышал крик. Плавал Тай ужасно, но кроме второго пацана, такого же маленького и вдобавок до ужаса напуганного, никого поблизости не было, и он быстро бросился в воду и тяжело поплыл к мальчику.
Что было потом, я так толком и не понял. Те двое на этом месте сбивались и плакали. Но с другой стороны, и так было понятно, что было потом. Тай вытащил мальчика на берег, и скоро умер. Врачи сказали потом, что сердце не выдержало. Оно у него было очень слабое.
— А ведь это он тебе стихотворение рассказал? — спросил Шон.
— Да. Кто мне тогда еще мог его рассказать. Он еще написал его на фотографии. Только я эту фотку не помню. И вообще непонятно, где она. Найти бы… Я вот думаю — ну к чему именно мне? Будто чувствовал. Наверное, знал, что я ненадежный. Что покачусь на фиг вниз. Предупредил… А я тогда и не задумался даже, просто запомнил в рифму, да и все. Дурак я был все-таки.
— Может, он и про себя рассказывал?
Я пожал плечами.
— Может… Что мы про него знаем? Только то, что человек был потрясающий.
— Уже неплохо.
— Да, только мало. Я тогда думал, что он наверняка, когда был маленький, был похож на Дэма. Дэм тоже всегда что-то придумывал, везде крутился, что-то делал. Никогда не сидел на месте. И тоже добрый был. А еще они улыбались похоже. Так же щурились, помнишь?
Я вдруг стал серьезным. Я нерешительно посмотрел на Шона, будто думал, сказать ему или не стоит. Решил все-таки сказать. Кому, если не ему?
— Шон, а Дэмиэн теперь мой брат, — сказал я.
— Как это?
— Ну так… Названый брат.
Шон покачал головой.
— Больной ты, Итан. Зачем тебе это?
— Так легче. Ты что, не помнишь, как был один? До того, как мы встретились.
— А почему он один?
