— Ах, дорогая Ольга! — говорила ей русскоязычная соседка. — Вы там в России с вашими иконами и матрешками, да еще с украденной у нас атомной бомбой, совсем что ли, с ума посходили? Разве можно бомбить маленький свободолюбивый гордый народ? Ну, хотят чеченцы независимости — дайте им! Что вы к ним пристали? Вам нужна их нефть? У вас что, своей в Сибири мало? Стыдно, милочка. Это же расизм!
— Да что вы понимаете! — горячилась Ольга, которую эти поучения уже достали. — Вы знаете, сколько чеченцев прекрасно живут в Москве, среди «русских расистов»? Десятки тысяч! А знаете сколько русских смогли выжить в Грозном, у свободолюбивых горцев? Единицы. Так кто кого третирует?
— Конечно вы, русские! Ваш сын недавно, я сама это слышала, назвал нашего садовника — черным! Это же неполиткорректно! Я слышала, так вы называете и кавказцев! Вы что думаете, гордые чеченцы вам такое простят? Да они же наведут вас терактами!
Ольге и в голову не приходило использовать по отношению к кому бы то ни было оскорбительные прозвища. Ведь не все русские так говорят или думают. Есть нормальные люди, которые не делят себе подобных по крови или национальному признаку. Но оправдываться было себе дороже.
И, хотя она не любила политики во всех ее проявлениях, сдержанно пояснила, что, получив фактически независимость, чеченское руководство уничтожило остатки европейской государственности и строит новое государство на принципах шариата. Но вместо этого получается бандитизм. Пусть даже это их внутреннее дело, но одновременно эта страна стала оплотом исламских фундаменталистов и экстремистов. Там готовят смертников, которые когда-нибудь доберутся и до США. Но соседка только смеялась:
— Никогда! Никогда и никто не посмеет напасть на Юнайтед Стейтс!
После того, как эти разговоры стали повторяться с удручающим постоянством, Ольга свела общение с соседями к минимуму. Она целыми днями шаталась по Майами, лишь бы не встречаться с доставшими ее американскими соседками. Лучше бы за судьбу индейцев своих так переживали, белые колонизаторы.
И во время своих блужданий по городу она совершенно случайно углядела в местном антикварном магазинчике скрипку Адометти. Не Страдивари, конечно, да и в состоянии не самом замечательном, но за нее просили всего двести пятьдесят тысяч. Еще тысяч сорок придется отдать за реставрацию. И когда у нее появится инструмент такого класса, она вернется в мир музыки, которого ей так не хватает. Ольга, естественно, спешно по интернету велела Мите перевести эту сумму на счет хозяина скрипки.
