– Расслабься, – бодрым голосом обратился я к напарнику. – Считай, что я художник, а ты мой натурщик.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, знаешь, как скульпторы говорят. Чтобы создать шедевр, надо взять кусок мрамора и отсечь от него все лишнее.
– Ага. Только смотри, чтобы этим лишним не оказалась моя нога!
– Постараюсь, – пообещал я. – Но мне будет намного легче, если ты перестанешь дергаться.
– Тебе хорошо говорить, – обиделся узбек. – Хотел бы я посмотреть, как бы ты вел себя на моем месте.
– Я бы на твоем месте постарался чем-нибудь отвлечься. Например, рассказал про то, зачем мы забрались на другую сторону.
– Ну, на это особо не отвлечешься!
– Почему?
– Рассказывать нечего! Помнишь, куда мы направлялись? – поинтересовался узбек.
– Конечно! Куда-то под Великий Новгород. Кощея искать.
– Совершенно верно. А сколько до Новгорода езды? – продолжал допрашивать меня напарник.
– Верст шестьсот, примерно! – прикинул я.
– Тот-то же! – объявил узбек, задрав вверх корявый коричневый палец, как будто с этого момент мне все должно было стать ясно. Однако, увидев недоумение, отпечатавшееся на моем лице, спохватился. – Тьфу! Шайтан! Вечно забываю, что ты ничего не знаешь.
– И что я на сей раз не знаю?
– По другой стороне, – с назиданием величайшего восточного мудреца произнес Хан.
– Этот путь короче в двадцать четыре раза.
– Как это?!
– А так! Я сказал, а ты запомнил! – важно пресек дальнейшие расспросы узбек. И тут я взорвался:
– Ах, так! Ну, вот и отколупывай с себя глину сам! – выпалил я прямо в его вытянувшуюся от удивления рожу, сунул ему в руки топор и нож, встал с лавки и пошел на другой конец стола, где ждал меня оставленный Бабой Ягой учебник природоведения.
– Эй! Лев, ты чего? – разом сбавив тон, попытался позвать меня мой напарник.
– Ничего! Задолбали уже! – рявкнул я. – То Василиса меня шпыняет, то Серый зубы скалит, то Дмитрий обзывает неудачником. Теперь вот ты тоже выеживаешься! А я тебя, между прочим, из реки вытащил!
– Я не выеживаюсь, – с трудом воспроизводя заковыристое русское словцо, жалобно проговорил Хан. – Просто я и в самом деле не знаю, почему на другой стороне все дороги короче.
– Ага. Так я тебе и поверил, – не пожелал сдаваться я.
– Правда, Лев. Не знаю. И вообще, я в обществе всего несколько месяцев.
– Серьезно?
– Ага! Я посмотрел в глаза узбека. Они казались по-собачьи честными и доверчивыми. В результате мне не осталось ничего другого, как отобрать у моего беспомощного напарника инструменты, и продолжить нудную кропотливую работу по освобождению его конечности от оков волшебно-народной медицины. Убедившись, что я сменил гнев на милость, Хан робко попытался объяснить наглое поведение своих товарищей.
