— Да ты, Кит, уже совершенно пьян, правда же? — сказала Николь.
— Так, отпраздновал кое-что, — мягко сказал Кит.
Но — не делай этого, голубушка, думал он. Не говори так. Нет, не говори. Этого ты никогда не делай… Кит глядел на свои неправильно вывернутые ступни, чувствуя, что ее взгляд перемещается прямо поверх его волос, пропитанных запахами паба. Ноги Николь, виделось ему, были воинственно раздвинуты, а на платье расстегнута последняя пуговица. Платье Николь: Кит намеревался на ранней стадии их встречи втиснуться в него ладонью, снизу вверх. Но не сейчас, подумал он. Ни в коем разе.
— Ну что ж, приступим, пожалуй, — сказала она, посмотрев на часы.
И Кит был препровожден на кухню. Там он с мрачным видом и без какой-либо пользы потрогал неисправный пылесос, заглянул в покосившийся мусоросборник и подвигал гладильную доску, у которой недоставало петли.
— Безнадежно, — сказала Николь.
Я человек дела, подумал Кит. Не могу я просто так все бросить. Раз уж я сюда пришел…
— Раз уж я сюда пришел… — сказал он. — Я человек дела. Не могу я просто так все бросить.
— Есть еще кофемолка.
Явилась на свет кофемолка. Оба они уставились на нее. На взгляд Кита, она была в полном порядке.
— Думаешь, дело в предохранителе? — спросила она доверительно.
— Может быть.
Кофемолка, думал он. То-то же. Приехали. Тебя бы саму перемолоть. Хорошо…
Она подала ему отвертку и стала с интересом за ним наблюдать.
— У меня не получается, — пояснила она. — Винт слишком туго вкручен.
Вкручен, думал Кит. Слишком туго. Ну да. Он вновь был удивлен тем, что на его медленно улыбающиеся губы никак не являлась какая-нибудь шутка, какая-нибудь разбивающая лед непристойность. Погоди: сейчас явится. Слишком туго. Слишком туго вкручен. Если так… у тебя не может быть…
Он решительно взялся за отвертку. Ее острие провернулось в расцарапанной головке винта — и соскочило с нее, вонзившись в мякоть большого пальца Кита.
— Ух, мать твою! — вскричал он. И все бросил.
Теперь у меня нет иного выбора, кроме как закончить эту главу прямо здесь. Я тоже вынужден все бросить. Может быть, позже мне удастся вернуться, чтобы смягчить переход. Если найдется время.
Версии Кита невозможно поверить ни на секунду. Она любится с ним в ванной? Она предлагает ему денег? Нет. Нет и нет. Я должен был сделать свой ход (нет роздыха для нечестивца). Я должен был оказаться там.
Вплоть до этой точки повествование Таланта отличалось таким мертвящим убожеством, что, на мой взгляд, ничем иным, кроме как самой педантичной правдой, быть не могло. Выслушал его рассказ не только я, но и Дин, Телониус, раздолбай Ходок и Богдан — завсегдатаи «Черного Креста». Все молчаливо согласились, что Кит здесь вполне узнаваем.
