— Да. Именно с напалмовым.
На кухне живо откликнулись на имперский вызов Кита: приготовить кэрри такой остроты, чтобы он не смог взять его в рот. Блюдо подали. Оживленные лица высовывались через окно выдачи; все, однако, молчали. Первая ложка прошибла его так, что на верхней губе выступила полоска пота; из кухни послышалось взволнованное бормотание.
— Слабовато, — сказал Кит, когда вновь обрел способность говорить.
Других посетителей в «Восстании» в тот день не было. Кит размеренно жевал. Его львиная грива в тени отливала серебром. Слезы медленно прокладывали себе путь по сухой коже щек.
— Хилая работа, Рашид, — сказал Кит позже, расплачиваясь и недодавая на чай. — Что смотришь? Здесь пять процентов. Хило, хило. До смерти хило…
Он долго жал на кнопку звонка, затем сказал:
— Ники? Это Кит.
После второго звонка дверь подалась под его рукой. Он обернулся, окидывая взглядом тупиковую улицу.
Затем он созерцал уже лестницу. Баранье виндалу вновь резануло его сногсшибательной отрыжкой. Задержавшись только для того, чтобы проверить замок, поднести к свету коричневый конверт и на пяток минут прислониться к стене, прижимаясь лбом к запястью, Кит стал тяжело подниматься.
Дойдя до самого верха, он нашел дверь. Открыл ее. Господи! Опять лестница.
Николь стояла на краю этого последнего пролета; на ней было мягкое шерстяное платье, цветом точь-в-точь как шерстка сиамской кошки, и три из девяти его пуговиц, девяти его жизней, были уже расстегнуты, и изумрудные серьги, как тигровые глаза, выглядывали из кармашков черных ее волос, и воротник серебрился, и кольца унизывали все пальцы стиснутых рук.
— Поднимайся, проходи.
— Шампанское, — пробормотал Кит. — Твое здоровье. О господи.
Он проследовал за ней по коридору в гостиную, помахивая пальцем в нескольких миллиметрах от ее ягодиц. Затем, глубокомысленно сопя, арифметическим взглядом окинул комнату. Николь обернулась к нему лицом, и вычисления Кита продолжились. Сумма возросла. Включая драгоценности. Однако же, расходы. ТВ, думал он. Когда она подняла руку к горлу, Кит обыскался, подбирая в уме каламбур на тему душитель. И не нашел.
— Престижный вид, — сказал он.
— …Хочешь выпить или чего-нибудь еще?
— Сначала дело, милочка, а все остальное после. Сделал, так сказать, дело… — сказал Кит, который был уже совершенно пьян. В целом он не желал бы этого, ибо похмелье опустошительным образом воздействовало на его навыки метания. Но, казалось, ему необходимы были те семь пинт пива (пришлось-таки, после этакой дряни) и череда порций бренди, которыми он увенчал свою трапезу. Кит сам недоумевал, почему. Напиваться так рано было не в его правилах. Не то чтобы это имело значение — Кит владел собой, сколько бы ни выпил. Никто не замечал разницы. Со всевозможной скромностью старался он думать о тех случаях, когда врывался через фанерную дверь к Триш Шёрт, едва ли не врезаясь прямо в стену, а та ни разу ничего не сказала. Кит же и глазом не моргнул.
