Тед почувствовал глубокую нежность к сыну – за то, что тот при описании ситуации использовал местоимение «нас». Ведь так просто было бы переложить всю ответственность на одного Теда – именно так и поступил бы взрослый. А вот Перри воспринимал себя как часть отца; все, что случалось с отцом, случалось и с ним. Внезапно Тед преисполнился раскаяния и печали при мысли о том, что на момент собственной гибели всерьез затевал всю эту ерунду с самоубийством. Как мог он так поступить с сыном, с маленьким Перри, таким впечатлительным, таким бесхитростным, который до сих пор упрямо верит в Зубную фею и в Пасхального кролика?[iv]
– Да, они передрались из-за нас, – ответил Тед ребенку. – Они передрались, потому что произошло такое, чего никто не ждал, чего никто не смог ни объяснить, ни понять.
– А мы понимаем? – спросил Перри.
Тед покачал головой.
– Нет, не понимаем, но для нас оно в некотором смысле проще, потому что происходит с нами самими. – Тед потянулся через стол и погладил пальчики Перри, однако, заметив, как желты его собственные ногти, поспешно убрал руки. – Помнишь, как ты рассадил себе лоб над глазом? – Мальчик кивнул. – Ты уверял, что тебе не очень больно, но вот твоя мама… ты ведь не забыл, как она себя повела?
– Прям с ума сходила, – подтвердил Перри.
– Именно. Она тревожилась за тебя и не могла почувствовать то, что чувствовал ты, – ну, что на самом-то деле оно не очень и больно'. Просто тревожилась за тебя – и все.
– Значит, все эти люди тревожатся за нас? – спросил мальчик.
– Можно сказать и так, – отвечал Тед.
– Тед! – позвала из гостиной Глория. – Тед, пойди-ка сюда, глянь, что творится.
Тед и Перри олрометью бросились в гостиную, где Глория с Эмили, расположившись на софе, уставились в телевизор. На экране телерепортерша с пятого канала, одетая в пальто-тренч и с громадным микрофоном в руках, в подробностях описывала волнения, к тому времени охватившие почти весь Лонг-Бич. Обращалась она к ведущему в студии:
– Билл, из того, что нам удалось выяснить, картина складывается следующая: некий человек, которого считали мертвым и уже отпевали в церкви – той самой, что, как ты видишь, полыхает огнем у меня за спиной, – сел в гробу, потом встал и ушел восвояси. Детали, понятное дело, довольно обрывочны. – И она, и кинооператоры пригнулись, уворачиваясь от летящих обломков. – Сам видишь, что здесь творится – поди разберись.
– Трейси, а что ты можешь сообщить нам про покойника? – спросил из студии Билл. – Или, скорее, про так называемого покойника, поскольку со всей очевидностью на самом-то деле он вовсе не умер.
