— Нет слов, — внезапно произнес Холмс, взмахнув ложкой, — просто нет слов. Уул, ты и в самом деле самый плохой повар в мире!
— Суп mash sann, очень вкусно, daalan, горячий, и много витаминов. Твоя есть, чтобы наполнить мозг!
Этот монгол, ворчливый и внушающий уверенность, всегда находящийся в хорошем расположении духа, он настоящий клад для экспедиции, подумал Роман, машинально глотая похлебку. Ему приходилось видеть слишком много групп, где разногласия перерастали в ссоры и откровенную вражду, что в непростых условиях чужой страны имело порой драматические последствия. Поэтому он был просто счастлив, что у них есть Уул, на которого всегда можно положиться, который опекает их и окружает заботой.
После короткого ужина, прошедшего в молчании, каждый погрузился в свои мысли. Омар вытащил тар, инструмент наподобие лютни, и тихо стал наигрывать какую-то мелодию. Палатку сотрясали яростные порывы ветра.
Позже, в спальном мешке, Роман ворочался, пытаясь заснуть. Потрескивание песка и завывание ветра сливались в монотонное протяжное пение, наполненное страданиями и одиночеством, вызывавшим в памяти ненужные картины ненавистного прошлого, от которого он все бежал и бежал, и не было конца этому бегству.
Буря прекратилась так же неожиданно, как и началась. Ни облачка, ни дуновения ветра. Только голубая, прозрачная тишина над красными горами.
Положив рюкзак у ног, Роман сжимал пальцами, уже успевшими заледенеть этим холодным утром, чашку обжигающего кофе. Укрывшись от песка за трейлером, Лейла затеяла ревизию своей аппаратуры, начищая объективы камер. Влад рассматривал шины, он зарос светлой бородой, волосы падали на глаза. Очень худой, с выпуклыми узловатыми мускулами и типично славянскими чертами лица, он словно излучал некое опасное обаяние, как домашний кот, вышедший на охоту. Ли загружал трейлер. Несмотря на невысокий рост и кажущуюся хрупкость, он был способен поднимать невероятные тяжести.
Маттео Сальвани, с копной влажных волос на голове и полотенцем на плечах, вышел из трейлера, где только что принял душ, что разрешалось делать два раза в неделю. Душем и сливным туалетом старались пользоваться как можно реже, поскольку пополнение запасов воды было весьма проблематичным.
Роман, уставившись невидящими глазами на надпись «Серебряный Рейнджер», выведенную Владом черной блестящей краской на боку трейлера, отхлебнул переслащенный растворимый кофе. Он мечтал о чашечке эспрессо. Настоящего венецианского эспрессо, который пьешь на террасе какой-нибудь траттории возле безмятежного канала. В Венеции он оказался один-единственный раз, это было первое путешествие, которое он совершил после освобождения и сразу же был очарован его каменными дворцами-кораблями, почти плывущими по воде. Он дал себе слово возвращаться сюда как можно чаще, но Центральная Азия поймала его и больше не отпускала. Природа здесь поражала суровой красотой. Какой-то беспощадно-суровой. Никакой сладостной истомы, никакой безмятежной радости. Нужно продвигаться вперед и не дай бог сбиться с пути, потому что ошибки здесь необратимы.
