Как хорошо, что Фомин рассказал все о его семье! Ну, то, что мать погибла во время обстрела города немцами, об этом Федор уже слыхал. И подтвердилось. Соседи похоронили ее вместе со всеми погибшими в братской могиле. Об отце пока ничего не известно, говорили, что вроде его, как участника восстания, германские власти приговорили к смертной казни, но среди повешенных его не оказалось. А вот брат Тимошка нашелся. Правда, Фомин сообщил, что его будто бы за участие в кулацком восстании отдали под суд революционного трибунала, но тут же добавил:
— Обвинение не подтвердилось. Оказывается, он выполнял задание наших товарищей из Одессы и помог раскрыть подготовку к этому восстанию, — и затем рассказал все, что знал о Тимофее, в том числе и о службе на береговом посту.
Что ж, теперь это пригодилось, как ни говори, а преступление брата и на него тень кладет.
— Все прорвались? — взволнованно воскликнула Вера, но тут же придала лицу спокойный, даже безразличный вид. А Федор продолжал:
— В перестрелке братишка был ранен, но все равно виноват. В госпитале лежал в арестантской палате, а вместе с ним — два офицера. Так вот, офицеры убежали.
Вера даже вздрогнула, подняла глаза, но тут же опустила их, чтобы Федор не заметил торжествующего взгляда. А Федор сделал вид, что не заметил.
— Ну, вы сами понимаете... В общем, трибунал. А тут вы исчезли. Все знали, какие у нас с вами были отношения... Я имею в виду, что многие подразумевали большее, чем было на самом деле. Особенно после того, как тогда, в штабе, вы подошли ко мне, поцеловали... И каждый мог подумать: если так относятся друг к другу прилюдно, то что же может быть наедине?
Федор взглянул на Веру, но лицо ее ничего не выражало, было как каменное.
— И получилось: вы белогвардейская лазутчица...
— Ну, какая я лазутчица!
— Неважно, были вы ею или нет, а объективно...
— К секретной переписке меня не допускали, ее вела ваша красная княжна.
— Да и из обычной деловой переписки немало можно узнать.
— Так вы, считая, что я была разведчицей у вас, решили прибыть, так сказать, с ответным визитом?
— Ваша проницательность мне льстит, но... Все гораздо проще и... страшней.
— Даже?
— Да. Волей-неволей я оказался вашим пособником. Такое даром не проходит. В общем, мной заинтересовалось ЧК. Да нашлись друзья, предупредили... Что оставалось делать? Я моряк по роду и призванию, Севастополь для меня дом родной. И вот я здесь.
— Чем же вы намереваетесь заняться?
