— Попробует на зуб. Понравится — возьмет.
— Пусть. А когда коммунисты и земледельцы возьмут власть, то мы это золото у него обратно...
— Ишь, какой ты... предусмотрительный.
— Ленин мечтал о революции с ранней юности... Предвидел ее победу.
— Насчет риска подумай, Христо. Канал наш действует. Того и гляди получишь задание.
— Получу — будет выполнено. А задуманное сделаю. Значит, у меня такой план. Слушай, Чочо...
* * *
Жизнь Грининых в Париже текла по-старому. В небольшой, скромно обставленной квартире зимой было холодно. Приходилось натягивать на себя теплые вещи.
Анна Орестовна склонилась над вязаньем, время от времени посматривая на Костика, сидящего за пианино. Глаз у мальчика все еще был забинтован. Сын кончил играть. Она ласково сказала:
— Молодец, мой мальчик. На сегодня довольно, Костик. Пальчики не озябли?
— В Питере снега больше, а дома было тепло-тепло, руки никогда не зябли, — сказал Костик.
Анна Орестовна взяла руки сына в свои и принялась согревать их теплым дыханием.
— Мамочка, можно я сыграю... свою музыку? — вдруг спросил Костик.
— Ты сочинил музыку? — удивилась мать.
— Я слышал, как папа декламировал одно стихотворение. Мне очень понравилось. Я слушал, а слова папы окунались в меня, как в море. Музыка сама появилась во мне, моя музыка, мамочка. Так бывает?
— И ты можешь вспомнить эту свою музыку? — радостно спросила Анна Орестовна.
— Всегда! И днем и ночью!
Мать со счастливым видом кивнула. Костик взял аккорд и запел. Эти слова были Анне Орестовне хорошо знакомы. В них жила тоска по России.
Дверь отворилась, и в комнату вошел автор стихов. Костик кончил играть. Мать и сын выжидающе смотрели на Кирилла Васильевича.
— Это же, это же...
От волнения Гринин-старший не мог говорить.
— Музыка Константина Гринина на слова Кирилла Гринина, — торжественно объявила Анна Орестовна. — Браво! Бис!
В маленькой комнате наступило веселье — большое, переливающееся через край. Впервые после долгих недель и месяцев огорчений, неудач, лишений, тревог сердца этих русских людей наполнились искренней радостью. Гринины громко смеялись, они были счастливы. Костик еще раз проиграл сочиненную им мелодию.
Кирилл Васильевич на радостях откупорил бутылку вина, налил бокалы себе и жене.
— За наше отечество! — сказал он с волнением.
— За возвращение в Россию, — мечтательно произнесла Анна Орестовна.
— Домой, домой! — кричал Костик. — Ура! Ура!
Вошедший Леопольд с недоумением спросил:
— По какому случаю митинг?
