— Я несколько жалею об этом, правда. Но еще более достойно сожаления было бы, если бы ты принуждала себя интересоваться этим в угоду мне.
Его голос звучал так ободряюще, что я осмелилась задать вопрос, который тревожил меня больше всего:
— Ты сердишься на меня из-за Колетты и Люсьенны? Они не оправдали твоих надежд, и ты считаешь, что в этом моя вина?
— На каком основании я должен быть разочарован? И на каком основании я могу возлагать вину на тебя?
— Тогда почему ты говорил с такой ненавистью?
— Ах! Положение совсем не просто и для меня тоже. Я недоволен собой, и это так несправедливо отражается на тебе.
Так сладостно было говорить с ним по-дружески, как когда-то. Все трудности казались ничтожными, проблемы распадались в прах, события таяли, правда и ложь тонули в переливах неуловимых оттенков. Ничего, в сущности, не произошло. Еще немного, и я поверила бы, что Ноэли не существует. Обман воображения, фокус. На деле — эта болтовня ничего не изменила. Просто вещи были названы другими именами, но все осталось на своих местах. Я ничего не узнала. Прошлое все так же темно. Будущее — так же неопределенно.
Вторник, 15 декабря. Вчера вечером я решила продолжить неприятный разговор, затеянный после обеда. Но Морису нужно было поработать после ужина, а кончив, он хотел лечь.
— Мы достаточно говорили сегодня. Все выяснили. Мне завтра рано вставать.
— В действительности — мы так ничего и не сказали. Он спросил с покорным видом:
— Что бы ты еще хотела от меня услышать?
— Вот что! Есть одна вещь, которую мне все-таки хотелось бы знать: каким ты представляешь наше будущее?
Он замолчал. Я таки приперла его к стене.
— Я не хочу потерять тебя. И не хочу отказываться от Ноэли. А дальше я не знаю.
— И ее устраивает эта двойная жизнь?
— Она вынуждена мириться с ней.
— Да, как и я. Подумать только, ведь ты говорил мне в «Клубе 46», что ничего не изменилось между нами!
— Я этого не говорил.
— Мы танцевали, и ты сказал: ничего не изменилось! А я поверила!
— Это ты сказала, Моника: главное, что ничего не изменилось между нами. Я не возразил, промолчал. В этот момент было невозможно вдаваться в суть вещей.
Я не стала спорить. Какая разница? Важно то, что он не хочет отказаться от Ноэли. И зная это, я не могу в это поверить. Внезапно я объявила ему, что решила не ехать в горы. Я много передумала и довольна своим решением. Я так любила раньше бывать в горах с ним. Оказаться там снова при теперешних обстоятельствах было бы пыткой. Было бы невыносимо поехать с ним туда первой и вернуться поверженной, изгнанной ради другой, уступить ей место. Не менее отвратительно было бы поехать после Ноэли, зная, что Морис жалеет о ней, сравнивает ее образ со мной, мою грусть с ее весельем. Я бы болезненно отмечала каждый его промах, а он лишь испытывал бы все большее желание избавиться от меня.
