Тот вечер я провел дома в одиночестве. Что я тогда читал? Не помню. Какое-то исследование о японской культуре. Помню, меня удивляло: почему почти все названия японских кораблей оканчиваются слогами: «ма», «ру».
Это я помню. Проснулся ночью. Я стал отцом, и шел снег. Это я хорошо помню. Я думал о том, какое счастье для ребенка — родиться в свободной северной стране, свободу которой я сам добывал три года тому назад с оружием в руках.
Я рассказал об этом Лаури, когда он учился в школе и мог это понять.
А потом, в другой раз:
— Лаури, эй, Лаури!
Группа студентов высыпала из ворот на улицу. Все в темных костюмах и белых шапочках. На улице было пустынно. Я стоял на другой стороне и смотрел на ворота. Ребята не заметили меня. Хилый, очкастый светловолосый юноша оглянулся, увидел меня и перебежал дорогу.
— Привет, папа. Я думал, ты с мамой.
— Я ушел. Иду на работу. Остановился тут на минутку. Вы куда?
— Идем на могилы героев, несем цветы.
— Положите несколько роз и тем, другим.
— Да ведь у них и порядочных могил нет, цветы положить некуда.
— Где-нибудь положите. Джентльмен должен уважать своих врагов... в том числе и казненных.
Стояла тишина. Приятели остановились на другой стороне улицы, ожидая Лаури. Лаури кивнул ему.
— Хорошо, я положу, хотя ребятам это не понравится.
— Счастливо. Вечером встретимся.
Я старался идти непринужденно, потому что знал — Лаури смотрит мне вслед. На углу я оглянулся. Студенты удалялись. Первая группа ушла уже далеко и становилась все меньше. Из ворот высыпали новые шумные группы.
Летом Лаури ушел в армию, а вернувшись оттуда, продолжал учение. Но сначала он совершил небольшое путешествие за границу. Весна 1939 в Париже — это было приятное для Лаури путешествие. Потом была армия, потом снова физика. Из Лаури получился бы хороший физик, а не такой недоучка, как я. Мне тоже надо было заняться прежде всего физикой.
Хейкки Окса уставился на другую дату памятника: 1941.
Семья собралась в столовой смотреть, как Лаури укладывает вещевой мешок. Нет только Пентти. Он как раз отбывает воинскую повинность. Кристина разливает чай.
— Ну вот, Лаури...
— Спасибо, мама, — говорит Лаури и смотрит на Кристину, потом на отца.
— В нашей семье теперь два офицера.
Это Эса.
— В землячестве, говорят, сейчас большие празднества, проводы в армию, — говорит Лаури.
— А ты почему не пошел?
— Из нас, стариков, никто не пошел.
— Да, ты теперь совсем другой человек, чем в начале «зимней войны».
