— Моя фамилия Суходол-Бычков, — нисколько не таясь, отрекомендовался он швейцару. — Доложите управляющему.
Но докладывать было нечего: в кабинете уже с утра поджидал его Машкин со своей лейбгвардией — главинжем, главбухом, главпланом, завмастерской, парткомом и прочими завами и главами.
Столь блестящее общество не смутило Суходола, он внимательно рассмотрел чертеж и, задав несколько весьма дельных вопросов, резюмировал так:
— Что-ж если угодно, могу обеспечить.
— А сколько примерно это будет стоить? — поинтересовался Машкин.
Суходол быстро набросал на листке колонку цифр, подбил итог и сказал небрежно:
— От полторы до двух тысяч, из них пятьсот рублей задатка немедленно.
Машкина слегка качнуло в кресле, но он быстро привел себя в порядок, тихо проговорил:
— Хорошо, я подумаю и вас извещу.
Суходол немедленно поднялся.
— Сегодня я уезжаю в Теберду на дачу товарища Ворошилова, — сообщил он. — На той неделе буду обратно, найти меня можно в гостинице Интуриста. Пока.
Когда дверь за ним захлопнулась, мы долго молчали.
— Ну и…?! — наконец произнес Машкин, вопросительно обводя нас взглядом.
— Это он повезет на Ворошиловскую дачу американский холодильник, — сказал Дрянников. — Выпускать его нам все же не следует.
— С ума можно сойти, — содрогнулся Николай Николаевич. — Две тысячи рублей! Как я их проведу!
Главплан Аким Акимович выдвинулся вперед, с жонглерской ловкостью выхватил метровую ведомость и, разложив ее на столе, загалопировал пальцем по бесчисленным графам: § 221-й — «Стихийные бедствия», как-то: пожар, наводнение, грабежи и т.п. Подходит, но не совсем адекватно. Кроме того нужен акт, утвержденный правительством. А вот уже лучше: § 5135-й, — «Благоустройство и озеленение заводской площадки».
— Подождите вы с вашей зеленью, — отмахнулся от плановика главбух. — Почему Ивану Григорьевичу не позвонить на табачную фабрику: их станок, они и должны платить.
Предложение главбуха все нашли вполне логичным, за исключением, увы, директора табачной фабрики Термассова, тот платить отказался.
— На днях мы уже оплатили полностью ваш счет за ремонт станка в 38 рублей 50 коп. и больше ни копейки не заплатим, — решительно заявил нахал.
— Пусть меня сажают, казнят, лишают партбилета, а станка я ему, мерзавцу, чинить не буду… — страшным образом багровея, возопил Машкин.
Не возражая более ни слова, мы на цыпочках покинули помещение, понимая, что дальнейшая дискуссия о станке может кончиться для нашего начальника фатально.
