— Какое счастье! — вырвалось у меня.
— Да это большое счастье. Теперь у меня зарядка на целый год, — с воодушевлением говорила Таня. — Я так кричала ура, что на сутки охрипла.
Мы проходили в районе Кузнецкого моста. Здесь, я знал, чудом сохранилась домовая церковь-часовня. Когда мы проходили мимо этой часовни я, внезапно поддавшись какому-то смутному импульсу, покрепче взял Таню под руку и вместе с ней, ничего дурного не подозревавшей, резко повернул и вошел в дверь храма. Внутри царил полумрак, сверкали древние образа, тихо и благолепно пел хор. Таню первое мгновение поразил, казалось, нервный шок, она вросла в землю и с минуту не шевелилась. Потом очнулась и бегом кинулась вон, на улицу. Я настиг ее лишь на следующем квартале.
— Постойте, Татьяна «Николаевна! Я ошибся, думал, что там музей!
Таня остановилась в подворотне и как затравленный, злой зверек, горящим взором смотрела на меня.
— От вас я этого никогда не ожидала! — дрожа- идем от обиды голосом говорила она. — Такая жестокая и подлая шутка! Знайте теперь: мой отец был служителем религиозного культа!
— Тем более! — подал я неудачную реплику.
— Что «тем более»?! — возвысила голос Таня. — Это проклятие губит меня, висит над моей жизнью, мешает моральному возрождению!
До станции метро мы шли молча.
— Прощайте! — сухо бросила мне Таня у входа. Больше я Тани не видал.
