В связи со свалившейся на него бедой, Иван Кузьмич быстро пересмотрел свой взгляд на дело с диаконством. Новая позиция брата стала ему рисоваться не столь порочной, более того, — единственной возможностью выпутаться самому.
— Если Семен Иванович своим заграничным сыном спасается, то мне при единоутробном, проживающем в Минеральных, брате диаконе и унывать грешно, — бодрился он — Надо съездить, договориться; может Тихон того… взаправду возревновал!
В Минеральные Воды Иван Кузьмич прибыл на рассвете. Оседлал своего коня и, весело постреливая на зарю, погнал через спящее еще село на окраину. У нужного домика выходила как раз из калитки девочка-подросток с красным пионерским галстуком на шее и ранцем книг на спине.
— Тихон Кузьмич живут у нас, — на вопрос мастера бойко отвечала она. — Только сейчас они выехали на недельку в Кисловодск со всем ансамблем.
— На требы, что ли? — спросил мастер.
— Ну да, по требованию. Они в Кисловодске завсегда останавливаются в клубе «Пищевик», что при скотобойне, вы их там застанете… Извините, я побежала, у нас за опоздание строго, — вдруг заспешила она.
— Раньше говорили причт, а теперь, вишь, у нее ансамбль, — улыбнулся в бороду мастер; его улыбка, впрочем, более относилась к юркой пионерке, чем к ее словам.
В Кисловодске Ивана Кузьмича снова ждала неудача: Тихон уехал в Железноводск, оставив глухой и злой уборщице записку, что к вечеру будет непременно обратно.
Иван Кузьмич бесцельно побродил по пустому зданию клуба, подивился грязи, бедности и зловещему смраду, исходившему из всех углов культзаведения, потом отыскал за сценой клетушку брата и повалился спать на неприбранную с утра койку. Проснулся лишь к вечеру, почувствовал голод и решил поехать в город что-либо себе промыслить.
Это оказалось не таким простым делом. Закрытые санатории и дома отдыха, встречающиеся по дороге, не были очевидно, нужным пристанищем; харчевень же для простого народа нигде на местности не значилось. Пробираясь все дальше, Иван Кузьмич очутился на самом «пяточке» всесоюзной кузницы здоровья. Здесь шумела и переливалась всеми курортными цветами праздная и нарядная толпа. Лавочники бойко торговали мороженым, пирожными, фруктами и нарзаном. Задорный запах жареного заставил мастера остановиться у лестницы, ведущей в ресторан курзала. Какие-то «стиляги», с модными коками на головах, его окликнули:
— Эй, бородач, чего здесь «нюфаешь»? Аль заблудился, сердешный? — насмешливо спросил один из них.
