— Подуйте скорей в трубку, — посоветовал главбух.
— Снова слышу… речь… — сообщил нам Машкин, светлея: — Материт!
— Прекрасно! Не возражайте, молча кланяйтесь, — наставлял Николай Николаевич.
Потом связь с потусторонним миром внезапно оборвалась и будничный голос телефонистки произнес:
— Разговор по прямому закончен, выключаю.
Товарищ Машкин в изнеможении рухнул на стул и стал пресс-папье промокать свою вспотевшую голову. Вскоре он вскочил и заметался по комнате.
— Сейчас же к этому Суходолу. Всех будить, машину! — командовал он в состоянии крайнего возбуждения.
— Лучше бы утром. Возможно, что Суходол еще не вернулся в город, — пытался ему возражать Николай Николаевич.
— Все равно, едем! Немедленно!
Николай Николаевич решил, что дальше противоречить старику бесполезно.
— Сбегайте на квартиру к шоферу, пусть подает, — сказал он мне. — А вы, Иван Григорьевич, тем временем, оденьтесь,
— К черту!
— Нет уж, позвольте, — твердо сказал главбух. — Без брюк никак невозможно, на улице холодно,
IV
Было около двух часов полуночи, когда мы подъехали к гостинице Интуриста. Портье, восточного типа малый, вначале не хотел нас пускать.
— Они здесь, вчера приехали, но сейчас уже спят, — сказал он и усмехнулся: — У них дамочка.
— Правительственное задание, по прямому… — начал было Машкин, но встретив строгий взгляд главбуха, осекся.
— Вот что, милый, — взял слово Николай Николаевич. — Получите 10 рублей, так сказать наградных, и укажите нам его номер.
Портье повел нас по бесконечным коридорам, потом молча ткнул пальцем в одну из дверей и немедленно скрылся. Мы же втроем устроили военный совет.
— Осердится! Лучше бы утром, — шопотом сказал я, стараясь унять начавшийся тик лица.
— Нет уж, приехали — так уж! — рассердился главбух. — Боксировать, надеюсь, умеете?!
— Не думаю: однажды был бит, и то в детстве, — возразил я.
— Не рассуждайте; становитесь, Алеша, на колени и наблюдайте в замочную скважину. Я играю зарю. Иван Григорьевич в стратегическом резерве. Приготовьтесь, начинаю.
И по ночному коридору понеслись первые, еще робкие стуки.
— Шевелится? — сверху спрашивал главбух.
— Еще отдыхают! — снизу доносил я.
Стуки над моей головой усилились и участились,
— Свет! — вдруг вскрикнул я. — На перископ надвигается что-то темное, неясное!
— Прекрасно. Всем держать дверь, кидаться под ноги, — отдавал последние распоряжения главбух. — Ну, с нами Бог!
— Кто там?! — раздался изнутри недовольный бас. — Какого лешего!?
