Андрей ещё крепче прижался к Дане, осознавая, что часто она провоцировала подобные видения одним своим присутствием. На какой-то момент Андрей почувствовал себя почти свободным от всего.
– Господи ты Боже мой, как же я по тебе соскучился, – пробормотал он в её блузку. Он об вил левой рукой её талию и проник кончиками пальцев под блузу, желая почувствовать тепло её кожи. Подушечками пальцев он ощутил страшные шрамы – напоминание о безрадостном детстве. Однако вместо беспокойства, которое Андрей чувствовал всегда в такие моменты, на этот раз в нем распространилось ощущение довольства. Он сообразил, что является единс твенным, кто знает эту тайну. Он знал не только её кожу, её тело, но и то сияющее существо, которое было заключено в ней. Только он. Андрей обнял Дану за талию теперь и правой рукой и потянул её к себе, цепляясь за нее, словно утопающий.
– Как часто ты сможешь еще говорить такие замечательные слова? – спросила она и в тиши не маленькой каюты зазвучало легкое эхо.
Находясь так близко от Даны, как сейчас, Андрей купался в звуках её легкого акцента и в типичных для нее странноватых формулировках. На его губах играла улыбка. Уверенность в том, что эти слова, эта нежность не обращена ни к кому другому. Только я.
– Для этого не хватит тысячи жизней.
Она засмеялась и её подтянутый живот затанцевал перед его глазами. Андрей повернулся, насколько смог, чтобы посмотреть на это. её тень упала на него, когда она наклонилась, заслоняя свет единственной лампочки на потолке. Хотя очертания её лица лежали в тени, Андрей различил взгляд темных, загадочных глаз. Словно слепой, он провел пальцами по её лицу, тем не менее, ни разу к нему не прикоснувшись.
– Собственно, поэт у нас вообще-то Раймонд, не так ли? Или ты теперь тоже за это принялся?
Андрей улыбнулся. Он сел на ложе. Ему хотелось расстегнуть страховочный ремень, но он решил этого не делать, так как в этот момент очередной толчок заставил вибрировать 20000-тонный корабль. Андрей простер руки, скорчил мелодраматическую мину…
Алые губы – лепестки роз,
Язык, ухо, щеки, затылок – и больше:
Целая жизнь в мгновенье, навсегда.
… прогремел он.
– Не в свои сани не садись.
Они обнялись и засмеялись так, как могут смеяться лишь лучшие друзья над собственной неуклюжестью.
Смех постепенно затих – насколько вообще можно говорить о тишине на борту посадочного корабля, входящего в атмосферу – оба какой-то момент не могли отдышаться.
– Как мы вообще выдержали столько времени друг без друга? – в конце концов прервал молчание Андрей.
