Уиндхэм принял смиренную позу, сложил ладони и ответил в лучших традициях проповедников:
– Руке Божией все подвластно.
– С помощью рук пары тысяч добровольцев.
– А как ты думаешь, что такое руки Божий?
Оба засмеялись. Андрей размял затекшие от долгого сиденья ноги. Кровообращение медленно восстанавливалось и ощущение было такое, словно тысячи муравьев карабкаются вверх от щиколоток. После этого оба отправились к ближайшему жилому блоку. Андрей ощущал настоятельную потребность в горячем обеде и кровати.
– Зачем ты тут? – спросил Андрей после того, как они пару минут молча вышагивали рядом.
– А что, мне нельзя просто заглянуть на огонек к старому другу?
– Конечно-конечно. Но это не ответ.
Уиндхэм покачал головой и запустил пальцы в бороду.
– Ты знаешь, ты становишься все лучше и лучше, Андрей. -Что?
– Ты не ведешься больше на мои отговорки так легко, как раньше.
– Что? – опять вопросил Андрей с наигранным возмущением. – Ты хочешь сказать, что уже разок провел меня?
– Может быть, пару-тройку раз.
Они снова захихикали. Андрей глубоко вдохнул чуждую атмосферу, которая медленно, но верно начинала ощущаться, как привычная. Разговор с давним товарищем приносил ему удовольствие.
– И тем не менее, ты опять ушел от ответа.
От здания их отделяла какая-нибудь сотня метров. Тишину вечера нарушал лишь отдаленный звук каких-то предметов, бьющихся о металлическую поверхность. Уиндхэм внезапно остановился и взглянул ему прямо в лицо.
– Что задумал Николай?
Андрей замер. Этого вопроса он не ожидал.
– Что ты имеешь в виду? Он строит город, вот и всё.
– Нет. Каков его план? Вот это все служит какой-то большой цели.
– Он хочет дать всем беженцам крышу над головой.
Взгляд Уиндхэма стал сверлящим и он снова принялся чесать бороду.
– Брось, Андрей. Это я мог узнать у кого угодно. Но это не в привычках у Николая. Уиндхэм поднял руки, останавливая невысказанный протест Андрея.
– Я не хочу этим сказать, что Николай строит этот город не для того, чтобы помочь бежен цам. Но это было бы слишком просто. Тут скрывается еще что-то.
– Ты думаешь, что за этим стоит нечто большее, чем желание дать всем этим людям какое-то занятие?
– Ясное дело, он не только хочет их чем-то занять. В этом нет ничего плохого – уж я-то понимаю это лучше других. Военные мы или гражданские – нам нужно что-то, за что можно уцепиться. Это отвлекает нас от того кошмара, который мы оставили позади себя. От мыслей о родных и друзьях, которые, быть может, остались там.
