— Дай мне кончить, — сказал Тимон. — Еще одно слово. Я рассказываю Эврифону и Гиппократу о весьма важных вещах. — Он говорил с напыщенной самоуверенностью. — Старый город Астипалея на том конце нашего острова не имеет хорошей гавани. Она еще годилась в те дни, когда Астипалея послала свои корабли осаждать Трою. Но времена изменились. Корабли стали больше, и с ними труднее обращаться. С тех пор как к носу кораблей начали прикреплять тараны, корабли уже нельзя вытаскивать на берег, их приходится ставить на якорь в глубокой гавани. Персы наконец научились мореходству. Они снова нападут на нас, я в этом убежден. Нас будут защищать корабли Делосского союза, а для этого нам нужны хорошо укрепленные гавани. И конечно, мы поступили правильно, укрепив гавань здесь, на восточном берегу острова, — недаром Афины предпочитают теперь вести переговоры со мной здесь, в Мерописе, а не с Астипалеей. Вы видели афинскую таблицу из пентеликонского мрамора, которую они прислали сюда? Я приказал установить ее на нашей агоре. Она указывает, какие взносы должны мы платить в Делосский союз. Взносы эти слагаются из налогов, собираемых со всего острова, а, кроме того, горный город Пелея в центре нашего острова платит особый небольшой взнос.
— И поэтому Меропис быстро растет, — кивнул Эврифон.
— Вот именно. Как раз это я и предсказывал, когда меня выбрали первым архонтом. Но у меня есть и другие планы. — Он указал на вершину горы. — Я собираюсь провести кристальные воды чудесного источника Ворины прямо в город.
Его собеседники выразили удивление.
— Да-да, — продолжал он, — это можно сделать с помощью труб из обожженной глины.
— Мой муж, — заметила Олимпия, — посвятил свою жизнь благу острова Коса. И добился удивительных успехов. Однако у него никогда не хватает времени для собственного сына, хотя для дочери оно всегда находится.
— Не льсти мне, милая. Как видите, — тут Тимон опять повернулся к своим собеседникам, — в одном отношении я, во всяком случае, напоминаю первого гражданина Афин: как и Перикл, я нашел опору в очаровательной женщине. Но мне повезло больше, чем ему. Когда я отыскал мою Олимпию, я был свободен и женился на ней, а он встретил свою Аспасию, когда уже был женат.
— Люди говорят, — улыбнулся Эврифон, — что не Перикл нашел Аспасию, а она его, что она была охотницей, а он — добычей.
— Погодите, — раздался мягкий голос Олимпии, — не стоит говорить об Аспасии: о ней достаточно говорят в Афинах. Не стоит говорить и обо мне: на Кос приехала Дафна, и мне предстоит отступить в холодную тень безвестности. Мы собрались здесь, чтобы прославить добродетели невесты, которую выбрал наш Клеомед. А если после этого у нас еще останутся силы, восхвалим и самого Клеомеда.
