Упоминание о вещах заставило Антона оглядеться.
— Шикарно живете, — признался он. — Мне так не живать.
Расстались в полночь. Подобревший Вадим Валерьянович сунул в тощий Антонов рюкзак несколько банок консервов, солидный шмат сала, пачку довоенного рафинада.
— Эх, бобылья жизнь! Если мы друг другу помогать не будем, кто нам поможет? Питайся, дружище. Я тебе голодать не позволю. Если нужны деньги — не стесняйся. Отдашь когда-нибудь. Вот… сколько тут… Пять тысяч. По нынешним временам — не деньги… Но хватит пока?
— Дорогой Вадим Валерьянович… Благодетель ты мой! — окончательно раскис хмельной Антон. — Дай я тебя расцелую! Что бы я без тебя делал? Деньги возьму. Но только под расписку. Я человек порядочный. У меня дом свой! Погоди, я тебя еще отблагодарю… Нет-нет, давай бумагу. Где чернила? Пять тыщ… С базара буду подкармливаться!
Вадим Валерьянович похохотал добродушно, но бумагу и авторучку все-таки дал.
Не знал, не ведал тогда Антон, что, подписывая эту злосчастную бумажку, выносит самому себе окончательный приговор.
Приехав в Зауральск по делам, он опять навестил Вадима Валерьяновича. Как и в предыдущий раз, доктор встретил Антона радушно. Опять было вдоволь еды и разведенного спирта. Как обычно, хозяин больше расспрашивал, гость больше рассказывал. Антон был зол на Студеницу, который почему-то не торопился с бронированием. Шестимесячная отсрочка с каждым прожитым днем сокращалась, и в Антоновом воображении все чаще всплывали картины повторной медкомиссии и беспощадные глаза маленького полковника со шрамом.
Но как ни был занят своими страхами Антон, все же сумел заметить, что доктор в этот раз необычен, чаще обычного задумывается, поглядывает на него, на Антона, не то чтобы сердито, но вроде бы оценивающе.
— Что с вами нынче?
— А вас разве ничего не тревожит?
— Не знаю… — Антон вжал голову в плечи, столько в голосе доктора было чего-то скрытоопасного.
— Святая простота! — Вадим Валерьянович схватился за голову. — Ведь немцы завтра-послезавтра войдут в Москву! Правительство сбежало. Сталин неизвестно где!
— Ну и что? — Антона больше беспокоили собственные дела.
— А то, что немцы скоро будут здесь. Война проиграна!
— Вон как… Ну и что же теперь будет?
— Вы относитесь к инженерно-техническому персоналу?
— Нет, к рабочим.
— Хм… Но зарабатываете более пятисот рублей?
— Больше.
— Тогда все! — Серые, блестящие глаза Вадима Валерьяновича округлились. — Тогда вас немедленно поместят в концентрационный лагерь.
