- Глупо, сударь, глупо! - бранил он себя.
"Разбойники" расселись в своей лодке на ящиках и бочках. Послышался рокот гитары, стрекотание мандолин - испанцы запели.
- Опять "Марш Риего"!
Козин, не помня себя от гнева, швырнул шляпу Фалалея за борт.
Она поплыла. С лодки заметили, подплыли к шляпе, выловили и со смехом повесили сушить.
С крепости бухнула пушка... Солнце скрылось за горой в золотистой пыли. На военных кораблях всех наций началась церемония спуска флага. Команда "Проворного" стояла в строю. Рокотали барабаны. Свистала флейта Фалалея. На британском флагмане играл оркестр. С крепости пели рожки горнистов. На "Проворном" после спуска флага хор в пятьсот голосов пропел вечернюю молитву.
Ночь накрыла рейд и горы, разом задернула синь занавесом серых облаков. В небе - ни одной звезды. Только скупые клотиковые огни созвездием своим говорили о том, что на рейде много кораблей. Ничего не стало видно. Порт не уснул - началась безмолвная ночная жизнь: парусные лодки носились, подобно летучим мышам, меж кораблями, со всех сторон слышался плеск весел.
Стоя на вахте, мичман Бодиско не раз слышал, что к самому фрегату крадутся лодки.
- Вахтенные! Не зевать! - покрикивал мичман, услышав, что близко стукнуло весло, и крикнул по-английски: - Лодка, прочь!
Разобрав из сеток койки, команда "Проворного" подвешивала их, готовясь спать. В кубрике было шумно. Все матросы бранили Чепурного за то, что он отвесил Фалалею двадцать линьков.
- В гвардейском экипаже порки не полагается!
- Так Козин дал приказ! - оправдывался Чепурной. - Должен я слушать приказ или нет?!
- Матросов не порют, - ныл Фалалей.
- Так ты не матрос, а дудка!
- Юнга я!
- Юнгов в поход не берут.
- А вот взяли! Кинусь вот в море! А то убегу с корабля к испанцам! жалобно причитал Фалалей, вытирая сухие глаза.
- Ну, хлопче, ну! Я тебе кинусь! Я тебе... Я тебя только для проформы, а уж кинешься в море - я тебя тогда!
- Братцы! Он меня еще пороть хочет!
- Не бойся, дудка, не дадим!.. Чепурной, брось манеру линек в кармане носить!
- Братцы, отымите у него линек, - посоветовал Фалалей.
Чепурной сам смотал линек в комок и вышвырнул за борт, в открытый полупортик.
Команда угомонилась, но по вздохам и шепоту было слышно, что многие не спят. Фалалей прислушивался к шороху волн за бортом, плеску и стуку лодочных весел и голосам. Первым захрапел Чепурной.
- Захрюкал кабан! - громко сказал Фалалей.
Никто не отозвался.
