Брал с собой только самое необходимое. Пришли в казарму к темну, целый день на морозе у канцелярии держали. Пришли. Бросил на пол "вещи" и упал на нары в припадке бессильной ярости. Кругом солдатские сочувственные лица. "Ничего, это скоро пройдет".
Вспомнилось из "Войны и мира", где отступление французов в 1813 году с награбленными вещами. Толстой сравнивает их с обезьяной, запустившей руку в кувшин, полный орехов. Просто освободиться от вещей: разжать кулак!
Походное снаряжение. В Москве те солдаты перед лестницей на "Карпаты". - "Долго эти палки с собой будем таскать?" - "До первого костра чай кипятить, и дров собирать не надо". Третий год каждому солдату в маршевой роте навьючивают на спину колышки и палки. Говорят, в прифронтовой полосе этими брошенными палками усеяна земля, а в тылу неутомимо точат миллионы новых палок - работают на оборону...
Сегодня в дальнем углу под нарами в нашей роте нашли новенький, совсем пустой чемодан, незапертый... И никто не мог вспомнить, чей это был. Люди в казарме долго не засиживаются. Тот, чей чемодан, быть может давно уж получил "Георгия пятой степени" (крест из двух палочек, связанных лычком на могиле). Ему не то что чемодан (от Мюра и Мерилиза), а и гроб не понадобился. Война без вещей. (Галицийское отступление в общем смысле).
--------------
5 ноября. Лежу на полу. (На нарах места не успел). Лежат все на боку, как копчушки в коробке. Уйдешь "до ветру", вернулся - места своего не отыщешь. Я улегся в проходе у стойки с винтовками. Долго препирался с дежурным: голова моя, как ей и быть следует, в двенадцатой роте, а ноги пришлись уже в 3-ей. Марочка! И я невозбранно вытягиваю свои ноги в чужую роту. Дежурный прикрутил лампу. Казарма утихает. Я спать не могу. Все еще какая-то горячка. Дышу, как рыба, выброшенная на берег. Дежурный ходит вдоль меня по корридору, жестоко кашляет. Остановился, плюет на пол. Мне кажется, что он плюнул на меня. Опять закашлял и смачно плюнул, совсем рядом с моей головой упал шматок мокроты. Я не виню: плюнуть некуда, спят по всему полу. Лучше лежать с открытыми глазами. Дневальный ходит по узкому проходу между двухъярусных нар и смотрит, как люди спят и "чтобы не было воровства".
Храп. Великолепное разнообразие храпов, свистов и вздохов. В одном углу - лай автомобильного кляксофона, раздраженно и властно остерегающий; в другом - нежно воркует горлинка; сверху чихает паровой копер, забивающий сваю; внизу кто-то дышит так, словно на спор с артистическим проворством откупоривает бутылки - сотню откупорил и хочет откупорить еще тысячу. В сумраке кто-то вскочил на нарах, сел и дико закричал: "В одну шеренгу стройся! Ать! Два!" И повалился опять на свое место. Тихонько спрашиваю у дежурного: "Что это он там?" - "Кадровый. Четвертого кадра. Вчера из учебной команды. Пригрезилось". Где то во сне бормочет непонятно, долго, настойчиво, нежно, глухим басом и заходится всхрапывая. Тоже пригрезилось.
