— Твой отец разводится с женой. Ее зовут Галина. Они уже подали заявление в суд… по взаимному согласию. Он оставил ей квартиру и вообще все. — Так внятно она изложила.
— А сам в подвалах ночует?
— Нет, — покачала она головой без улыбки. — У меня есть комната. Я недавно получила.
— Ясно, ясно! Это хорошо, что есть комната. Меня с женой не приютишь, а? Я с женой уезжать собираюсь… к черту на кулички. Будем жить вчетвером, большим семейством. Как смотришь?
— С какой женой? Куда уезжать? Ты что, Костя, пьян? — перепугалась Поля.
— Пожалуйста. Я не против, — серьезно ответила белокурая Лиля.
— Да болтает он все! Ты его не знаешь!
— А почему бы и нет? — с прежней серьезностью возразило небесное создание.
Теперь уже не стесняясь, она разглядывала меня своими голубыми, как у сиамской кошки, глазами.
— Папа! — громко сказала сестра.
Действительно, отец появился на крыльце гостиницы. Он озирался вокруг — меня искал: я ведь смылся без предупреждения, когда он, проводив Леонову, зашел в буфет.
— Эй! — закричал я и замахал рукой, но вдруг эта Лиля схватила меня за локоть со словами:
— Не надо, пожалуйста…
Я взглянул на нее и поразился: губы дрожат, голубые глаза смотрят умоляюще.
— В чем дело? — опешил я.
— Потом… Я сама… — невнятно проговорила она.
Но было уже поздно: отец нас увидел и сбежал с гостиничного крыльца.
В моих генах заложено твердое указание — не соблюдать правил уличного движения. Я понял, что у нас с отцом много общего, увидев, как он проскользнул около самого радиатора «Москвича», перепрыгнул через трамвайную линию и ни на секунду не задержался, не засомневался перед газоном, по которому не полагается ступать ни человечьим ногам, ни собачьим лапам. Да и бег у него был такой же, как у меня, — спринтерский, на полную катушку.
Через минуту он уже стоял перед нами, слегка раздувая ноздри. На нем была та же светлая рубашка с короткими рукавами, джинсы и желтые кроссовки.
— Ребята! — счастливо воскликнул отец, раскидывая руки. (А между прочим, среди «ребят» была его собственная жена, ну, не жена, так любовница).
Все мы заулыбались как слабоумные, и я в том числе, — так заразительно у него получилось.
— Папа! — откликнулась Поля и, как вчера, кинулась к нему на шею. Он ее обнял и поцеловал. Затем взглянул на Лилю серыми, веселыми глазами.
— И ты, бродяжка, здесь! — сказал он.
— И я здесь… как видишь, — промолвила она, неуверенно улыбаясь.
— Не улетела?
— Нет.
— Ну и молодец! Я знал, что не улетишь. — Он подшагнул к ней, обнял и поцеловал в губы, ничуть не стесняясь нас.
