У Симона вдруг затряслись поджилки; он невольно застучал зубами.
- М-мне уж-же ид-ти?
- Нет еще. Обожди немного, успокойся. Пусть сообщник первым явится в галерею, А то не ровен час увидит, что ты вышел не из той двери... Да прекрати ты дрожать! Ну, прямо как девчонка пугливая!
Постепенно Симону удалось унять дрожь в коленях. Он даже чуток приободрился и расправил плечи.
- Уже пора?
- Пожалуй, да. Долго задерживаться тоже опасно. Он может забеспокоиться и чего доброго еще вернется за виконтом. Пошли.
- Мы так и пойдем вместе? - недоуменно спросил Симон.
- До входа в галерею. Я буду подстраховывать тебя - чтобы ты не так волновался.
Они вышли в темный и пустынный коридор и, крадучись, подобрались к галерее. Альбре легонько хлопнул Симона по спине и еле слышно прошептал:
- С богом, дружище.
Симон вошел в галерею и увидел шагах в пятидесяти впереди себя мужскую фигуру. Его зазнобило, а на лбу выступила испарина. Вне всякого сомнения, это был преступник!
И он поманил его к себе!!!
У Симона подкосились ноги, но он с мужеством насмерть испуганного человека смело двинулся навстречу своей судьбе. Подойдя к преступнику, он так низко склонил голову, пряча лицо под полями шляпы, что наблюдавший за ним из-за угла Гастон про себя выругался:
"Негодный мальчишка! Сейчас он испортит все дело..."
К счастью, преступник ничего не заподозрил, по-видимому, отнеся его странное поведение на счет вполне естественного волнения.
- Вы опоздали, кузен, - с ледяным спокойствием произнес он. - И не тряситесь так. Все будет в порядке.
"Матушка моя родная! Амелина моя любимая!" - мысленно вскричал Симон. Он узнал голос преступника и громко застучал зубами.
Между тем преступник извлек из кармана какой-то пакет и протянул его Симону.
- Надеюсь, это вас успокоит. Здесь все ваши долговые расписки - на восемьдесят две тысячи скудо.
Дрожащими пальцами Симон взял у преступника пакет и запихнул его за отворот своего камзола.
- Так идемте же, кузен, - сказал преступник. - Все будет в полном порядке, уверяю вас.
Весь путь они прошли молча. Симон плелся позади преступника, низко склонив голову, и видел только его ноги. В голове у него царил полнейший кавардак. Потрясенный своим открытием, он никак не мог собраться с мыслями и готов был разрыдаться от ужаса и отчаяния. Больше всего на свете ему хотелось броситься наутек, но страх показаться трусом удерживал его от этого поступка.
Наконец они подошли к двери покоев Жоанны. Как ни в чем не бывало, преступник вошел в переднюю и тихо произнес:
