Подойдя к балагану, Федор увидел в открытую дверь разошедшиеся по шву олочи, чужие — меньше, чем Антоновы, чуток, но поменьше.
«Ладно, потом спрошу, откуда взялись, — решил Зимогоров. — Сначала карабин. Как это я забыл о нем… Да и не мудрено!» Привычным движением схватив ложу карабина, Федор другой рукой стукнул по стеблю и открыл затвор. Из магазина поднялся готовый к подаче патрон с синим оголовьем. Егерь онемел…
Держась за ствол, Семен оперся прикладом карабина о землю и постоял немного, стараясь притерпеться к боли. Она вроде бы отступила через некоторое время, и инспектор, пропетляв меж зарослей с полчаса, вышел в сумрачный пихтач, сучья которого были увешаны длинными клоками сизого мха-бородача, а стволы покрыты лишайниками. Семен Васильевич решил не следовать за Гришуней по пятам, что в общем-то ни к чему, да и небезопасно, а наблюдать за ним издали, примерно с километра.
По склонам увалов на пути к Хребтовой перелески чередовались пролысинами, поросшими высокой травой. С одной стороны, это облегчало наблюдение за Гришуней, но с другой — оставалась опасность, что Гришуня все-таки задержится проследить, не идет ли за ним Комолов. Поэтому Шухов взял выше по склону, где безлесные прогалины были уже и при обходе сопки сокращался путь, а кроме того, инспектор уже не рисковал напороться вдруг на подкарауливавшего не его Гришуню. Судя по направлению, взятому Гришуней, тот мало опасался слежки Антона и держал путь к тому месту, где на карте инспектора обозначались костры, дым которых и заметил Шаповалов.
Взошедшее солнце разорвало туман. Часть его поднялась в поднебесье и стала облаками, белыми, оформившимися в причудливые фигуры. И чем выше они поднимались, тем белизна их делалась ярче, и на какой-то определенной высоте у облаков образовались более темные днища, которые становились подобием платформ, на которых скользили тучи по определившимся воздушным слоям. И только у самой вершины Хребтовой туман сгустился в серую чечевицеобразную массу и, казалось, застыл в недвижности.
Влажная духота выматывала силы Семена Васильевича, а их у него и так было мало. Чтобы сберечь силы, старший лейтенант, теперь уже твердо уверенный в неизменности направления, взятого Гришуней, двинулся прямо к оголовью Хребтовой, откуда было удобно наблюдать. Почему Гришуня выбрал этот длинный путь к своему логову, Семен Васильевич понял на перевале меж двух сопок.
Гришуня чувствовал себя в здешнем краю в полной безопасности и безнаказанности. Потеряв Гришуню на довольно долгий срок из виду, Семен Васильевич стал наблюдать в бинокль и совсем неожиданно приметил его невдалеке у грота, где Гришуня соорудил, по-видимому, коптильню. Редкий дым, выползавший из-под скалы, быстро уносило и рассеивало по току воздуха меж двух сопок.
