Водопад с неба то вроде бы слабел, то опять припускал с новой силой. Грязь лилась под ноги нескончаемым потоком, словно ливень старался смыть мыс до основания.
— Долго еще? — спросила Стеша.
Федор пожал плечами:
— Как перестанет, так и хватит.
— Скорее бы…
Подмытая каменная глыба рядом с лодкой неожиданно стала ползти в реку.
— Проваливаемся! — не поняв, в чем дело, закричала учительница.
— Стой! Стой! — заорал на нее Федор. — Стороной камень пройдет!
Стеша замерла, прижала руки к груди и что-то лепетала невнятное. Ей из-под края лодки было видно, как седой от брызг камень постепенно уходил вглубь, пока не пропал в мутной коловерти. Точно сделав задуманное, ливень стал стихать и вскоре прекратился.
Выбравшись из-под лодки, Стеша не узнала окрестных мест и реку. Грязная бурливая вода поднималась на глазах. По ней скользили сломанные деревья и сушняк, будто гроза угробила целую флотилию парусников.
— Наверх, наверх! — торопил Федор. — Карабкайся быстрее.
— Не сумею.
— Тогда за мной бреди.
Над ними спешили иссякшие светлые тучи. Было холодно, промозгло, будто в леднике. Оскальзываясь и чертыхаясь, Стеша старалась не отставать от егеря.
— Как в кино показывают… после бомбежки, — промолвила Стеша, когда они поднялись к разваленной вихрем избушке.
— Похоже, наверное, — ответил Федор. — Тут до моей хибара из корья стояла. Лет двадцать, однако, и ничего. А вот поди ж… и хоромину в минуту развалило.
— Сам говоришь — крыло тайфуна.
— Подвезло тебе, Степанида Кондратьевна. Угостила тебя тайга горячим аж до слез.
— Обсушиться бы… — сквозь стиснутые от холода зубы проговорила учительница.
— Обмозгуем.
Федор подошел к развалинам избы и стал растаскивать бревна.
— Давай помогу, может, согреюсь.
— И то… Мне твое воспаление легких ни к чему. Поняла?
Егерь развел костер, развесил одежду на колышках.
— Ватник долой, сушить пора. У огня не озябнете. Только поворачивайтесь, не застаивайтесь, Степанида Кондратьевна.
— Хватит уж меня величать.
— И то… Так я балаганчик сварганю, — кивнул Федор.
Согревшись у огня, Стеша предалась невеселым мыслям о том, что таежная романтика, о которой она столько слышала от Семена, от таежников, совсем не так уж сладка, как в рассказах да на экране.
Над темно-зелеными увалами застоялось несколько тучек. Освещенные закатом, они очень походили на яхты под алыми парусами. Но и эта живописная картина не тронула душу Стеши. Она думала о том, как же туго пришлось под ливнем Семену. Ведь он один там. Может, ему так плохо, что и жизнь не мила.
