«Народ – это такая скотина, которую нужно принуждать к действию штрафами и битьём», – уверенно заявляет знаток норовистых самок Никонов.
И только Сотникова с теплотой и участием говорит о людях провинции, их непростом житье-бытье. Лишний раз это подчёркивает мысль о связи беллетристической женской прозы с главным, что отличало русскую литературу в прежнее время: тогда было принято любить своих героев и сострадать маленькому человеку. Сегодня же на первый план вышли горластые борзописцы с каменными сердцами и совестью, напоминающей гибкое тело змеи.
В фильме из документального цикла «Острова» «К 95-летию со дня рождения Сергея Смирнова» поражает хроника подвижнической деятельности этого человека, который собственную творческую жизнь посвятил истории подвига защитников Брестской крепости, а также реабилитации солдат 2-й Ударной армии, погибших в Мясном Бору. Его любили и уважали простые советские люди, которых сегодня высокомерно называют «совками» наши либералы. Фрагменты студийных передач 1960-х с участием С. Смирнова подкупают удивительно искренней душевной атмосферой и сердечным отношением к войне и советскому солдату.
Иное дело экранные посиделки текущего дня. В «Апокрифе» собрание как-то устало обсуждает образ Дон Жуана: охотник он или жертва? Однако беседа всё больше идёт на уровне низовой дамской литературы и феминистских умозрений. Журналист Игорь Фесуненко долго рассказывает о любовных приключениях бразильского футболиста Гарринчи. Психолог Александр Асмолов говорит о надломе современного мужчины: эрекция теперь не приносит радости. Бывший редактор российской версии журнала Playboy Артемий Троицкий касается мужской и женской сексуальной озабоченности, а философской глубины в истории Дон Жуана не видит вовсе, поскольку «её можно обнаружить в любом предмете»…
Лишь филологи Светлана Семёнова и Дмитрий Бак пытаются вести речь о действительно серьёзных вещах. О тайном соперничестве Дон Жуана с Богом. О силе, которая дана свыше и которой можно пользоваться только в меру. Увы, магнетическое слово «эрекция» будто материализовалось в студийном воздухе, и присутствующие стараются говорить уклончиво, будто не в силах отрешиться от подобной коннотации великого литературного образа. В результате от передачи остаётся впечатление пошлости, невероятного мелкотемья и вымученности, когда ведущий должен «тянуть лямку» во что бы то ни стало.
У нидерландского авангардиста, поэта и художника Люсеберта есть примечательные строки: «дедушка куда ты девал соловья? // сел и съел». Кажется, наше телевидение пожрало современную русскую литературу – и не поморщилось. А зрителю бесстыдно предлагает какую-то «осетрину четвёртой свежести». И потому теперь каждому из нас стоит выбрать всерьёз: настоящая русская книга или лживый, бесчеловечный ящик.
