— Ты болен? — спросил Адмирал и фыркнул. — Я видел врача. Тебе, такому здоровяку, нужен отдых? Посмотри на меня: двадцать три вылета в восточные зоны и на оккупированные территории, и как огурчик. Еще восемьдесят вылетов — и баста. Могу рассчитывать на вечную признательность объединенных наций. Вместе поедем домой, и тогда уж я покажу тебе девочек.
— Ладно, кончай, — сказал штурман. — Ты не на увольнительной?
— Не моя очередь. Но можешь быть уверен, — не унимался Адмирал, — я свое не пропущу. Я не из тех, кто рвется к смерти во что бы то ни стало да побыстрей. Мне спешить некуда. Надо и молодым поточить зубки.
— Кто полетел с Ромером?
— Ага, вот оно что! — воскликнул Адмирал. — Не знаю, какой-то новый штурман — только что кончил училище и не расстается с ластиком на шнурке. Ну что ж, посмотрим. А ты отказался?
— С Ромером я не полечу. Хватит с меня одного раза.
— Бедняга Ромер, — глухо произнес Адмирал, словно читая отходную. — Можешь поверить, всем станет легче, когда он отправится ad patres.[10] Ты прав. Но не говори об этом.
— Нет, буду говорить, потому что сказать это нужно. Пусть командир базы сам летит штурманом с Ромером, если ему нравится. Только не я. Куда это они? — спросил он, кивнув на окно.
— На Рур. Какой-то нефтеперегонный завод, что ли.
— И по-твоему, я должен был лететь с Ромером, чтобы научить его держать курс среди этого фейерверка? Все вы убийцы! — закричал штурман. — Все вы знаете, что Ромер — плохой пилот и что он сдал экзамены в авиашколе только благодаря счастливой случайности. Но когда имеешь дело с зенитками, на удачу рассчитывать нечего. Пускай меня собьют, если такая у меня судьба, но я хочу быть с людьми, которые будут защищаться до последнего. А не с болваном, делающим из себя мишень. Мне тоже приходилось оставаться одному, когда зенитный огонь хлестал по брюху. По своей охоте я бы в это больше не ввязался, а с Ромером, сам знаешь, дело гиблое.
— Знаю, — сказал Адмирал. — Не кипятись. Сейчас-то ты не с Ромером. А в своей постели. Лучше обмозгуй, что ты сейчас делал бы, не будь ты болен.
— Не будь я болен… — повторил штурман. — Врач хочет попросить для меня отпуск.
— Знаю.
— А зачем? Что я буду с ним делать?
— Это время не будешь никого заменять.
— Да, правда.
— А когда возвратишься, тебе, может быть, найдут новый экипаж или подпишут перемирие.
— Ну да, — сказал штурман, — я забыл эту старую шутку.
— Но ведь в конце концов перемирие подпишут! — закричал Адмирал, воздевая руки. — На той стороне его ждут еще больше, чем мы. Что ты тогда скажешь?
