Прежде, когда я, хотя и был уже Эгоистом и знал, что всякий человек действует и будет действовать исключительно в собственных интересах, и не рассматривал еще отношения Эгоизма к вопросам долга, у меня была привычка развязно и небрежно говорить о праве человека на землю. Это была дурная привычка, и я давно уже расстался с ней. Единственное право человека на землю это его могущество над нею. Если сосед сильнее его и отнимает у него землю, то земля принадлежит его соседу, пока еще более сильный человек не отнимет ее у того. Но при длительности такого порядка нет ни общества, ни безопасности, ни комфорта. Поэтому люди заключают договоры. Они устанавливают определенные условия землевладения, и не будут защищать прав, не удовлетворяющих этим условиям. Этот договор имеет целью не дать возможность всем получать одинаковые блага от земли, а дать возможность каждому спокойно распоряжаться результатами усилий, затраченных им на тот участок земли, которым он владел на указанных условиях. Равенство свободы устанавливается главным образом для того, чтобы обеспечить человеку это полное распоряжение результатами своих усилий; оно устанавливается не как право, а как социальное соглашение. Я всегда утверждал, что свобода важнее богатства, – другими словами, что человек получает больше счастья от свободы, чем от роскоши, – и это правда; но в одном смысле богатство, или, вернее, собственность гораздо важнее свободы. Человек мало выигрывает от свободы, если эта свобода не заключает в себе свободы распоряжаться тем, что он производит. Одна из главных целей равной свободы и есть обеспечить эту основную потребность в собственности, и если собственность ею не обеспечивается, то является искушение оставить режим договора и вернуться к господству силы.
Анархисты говорят индивиду: «Владение и пользование есть единственное право на землю, в котором мы будем оберегать тебя; если ты попытаешься пользоваться землей, которую занимает и которой пользуется другой, то мы будем защищать его от тебя; если другой попытается пользоваться землей, на которую ты претендуешь, но которую не занимаешь и не пользуешься, мы не будем мешать ему; но ты единственный хозяин той земли, которую занимаешь и которой пользуешься, и мы сами не отнимем ее у тебя, никому не позволим этого сделать, что бы ты не получил от такой земли».
Предположение, что конкуренция означает войну, основано на старых понятиях и лживых фразах, долго пользовавшихся доверием, но теперь быстро его утрачивающих. Конкуренция означает войну только в том случае, когда она как-нибудь ограничена, в предмете ли, или в напряженности, – т. е. когда она не вполне свободная конкуренция; ибо тогда выгоды ее достаются одному классу за счет другого, а не так, как следовало бы – всем за счет сил природы. Всеобщая неограниченная конкуренция обозначает совершеннейший мир и самую истинную кооперацию; ибо тогда она является просто пробою сил, увенчивающейся самой выгодной их реализацией. Как только спрос на труд начинает превышать предложение, и каждый получает возможность добиться заработной платы, равной своему продукту, всем (и его непосредственным конкурентам в том числе) бывает выгодно, чтобы лучший работник одержал победу; другими словами, это значит, что там, где царствует свобода, конкуренция и кооперация тождественны между собой. Самое главное, значит, дать перевес спросу на труд над предложением его, а этого можно достигнуть только путем конкуренции в эмиссии денег или организации кредита.
