Для многих было загадкой, чем этот невзрачный майор, разговаривающий со спокойствием сельского учителя, изредка откашливаясь, — чем он мог так влиять на своих бойцов и офицеров?
Пожалуй, никогда не слышали, чтобы он кричал и суетился. Он все делал, как и говорил, спокойно, ровно, поблескивая из-под крылатых бровей серыми глазами, то с суровым уважением, то с лаской. И его слушались все, его приказы выполнялись не менее точно, чем приказы командира полка. Полк любил его.
— От нас в первую очередь будет зависеть успех этого боя, — говорил Воронцов, как будто вытачивая каждое слово. — Мы, коммунисты и комсомольцы, обязаны знать, где наше место в походе и в ночном бою. Наше место в первом ряду. Ночью наш голос должен всегда звучать впереди бойцов. Боец верит нам, боец всегда поднимется за нами в атаку.
«Сделаем! — хотелось крикнуть Чернышу, — Сделаем!»
Автоматные магазины, набитые патронами, выглядывали у Воронцова из обоих голенищ.
— Нас не испугают ни горы без дорог и тропинок, ни глухие места, где, может быть, не ступала еще нога человека. Мы пройдем тут, потому что мы — большевики. Чаще, чаше напоминайте бойцам слова фельдмаршала Суворова: «Где олень пройдет, там и наш солдат пройдет. Где олень не пройдет, и там наш солдат пройдет».
План операции, маршруты отдельных групп и отрядов были разработаны «академиком» до мельчайших деталей. Только точное выполнение каждым отрядом своего задания могло принести успех. Поэтому с отрядами и отдельными группами пошли даже штабные офицеры. Они должны были, как штурманы на самолетах, все время ориентировать бойцов, которые легко могли заблудиться в этих ущельях, особенно ночью.
Первый батальон оставался на месте, чтоб атаковать перевал с фронта. Второй батальон шел налево в горы, третий — направо в горы. За сутки они должны были перевалить хребет, сделать до полусотни километров каждый, а к вечеру следующего дня выйти с двух сторон в тыл врага и незаметно оседлать шоссе. По сигналу зеленой ракеты должна была начаться ночная атака.
Минометная рота Брянского в этом бою тоже действовала рассредоточению. Взводы были приданы отдельным стрелковым ротам. Взвод Черныша выступал со вторым батальоном в тыл противника и, выбрав огневую позицию на господствующей высоте, должен был обстреливать вместе с пулеметчиками тыловое шоссе врага и вершину перевала.
Второй батальон выступил после обеда. Несколько часов двигались лощиной по дну ущелья, все больше углубляясь в лес. На поводу вели лошадей, навьюченных минометами, боеприпасами, термосами с водой. Впереди минометчиков шли автоматчики и стрелковая рота. С ними, кроме комбата, был и гвардии майор Воронцов. С автоматом за плечом, с трубками газет, торчавших из карманов, он, то и дело оглядываясь, осматривал бойцов, которые змейкой брели за ним, шелестя ботинками в листве. Их было мало. Когда шли маршем, их всегда было мало, а когда завязывался бой и они рассыпались, и оружие их начинало говорить, — тогда, казалось, их количество увеличивалось в несколько раз.
