– Музыка! Музыка! – захлопала в ладоши Регина.
Бравурный «Марш первооткрывателей», грянув из акуст-линз, ввел в замешательство не только Гюйса. Регина тоже сморщила носик:
– Не такую! Танцевательную!
Марш сменился модным вальсонетом «Вернись ко мне».
– Другую! – девочка, рассердясь, топнула ножкой. Танцевать вальсонет она не умела. – Веселую!
С третьего раза эстет-компилятор угадал: на площадку выплеснулся зажигательный ритм «синт-вэйва», щедро сдобрен раскатами тубароллы. Регина запрыгала, ликуя. Остальные дети сонно переминались с ноги на ногу. На лицах их начало проступать недоумение.
Рано!
Нельзя рвать связи так резко.
– Танцуют все! – провозгласил Гюйс, подавая пример.
– Все, все! – поддержала Регина.
«Я не враг тебе. Не соперник. Мы играем вместе. Ведь правда, дитя? Ты не против, если дядя тебе чуть-чуть поможет?»
Дети задвигались живее, лица их просветлели. Продолжая выплясывать вокруг Регины, Гюйс открылся сильнее. Раскинул «сигнальную сеть», проникая в сознания детей, накрывая группу колпаком личного пси-восприятия. Всех, кроме Регины. Этот танец ты пропустишь, крошка. Если ты почувствуешь присутствие дяди Фердинанда там, где никого чужого быть не должно – дело пойдет насмарку.
Ох и наплела, дурища!
Трудно держаться на грани, не сбрасывая до конца шелуху. Не впускать в себя калейдоскоп чужих образов. Не проваливаться в изнаночную реальность, где – зеленые холмы, шелест олив, звуки флейты. Видеть, слышать, чувствовать. Расплетать, распутывать сиреневые нити… лозы… щупальца… Осторожно! – не дерни, брат, не повреди. Вливай по капле умиротворение… память о веселой игре, где всё было здорово, но ты утомлена, дитя мое, и друзья твои утомились, и нежные подруги, и пора отдохнуть… скоро тихий час…
На какой-то миг он всё же провалился.
Холмы – от горизонта до горизонта. Бугрится мышцами шкура спящего зверя. Зеленая шерсть травы идет волнами. Стонет земля от страсти под ласками ветра. Выгорела бирюза небес над головой. Налилась прозрачностью – до звона, до одурения. Пляши, Фердинанд Гюйс! – красавец-мужчина, атлет в венке из одуванчиков. Темно-синяя кожа. Смеющийся взгляд. Длинные пальцы музыканта.
Мохнатые ноги козла.
Не бывает таких ног. Даже у модификантов. И кожа его на самом деле – светлая. Но это не важно. Шелестит, шепчет в дремоте олива. Вторит шелесту флейта из черного дерева, с костяным мундштуком. Быстры пальцы Гюйса. Ласково дыхание. Неистощимо вдохновение. Нежится флейта под его поцелуями. Волшебным кольцом, воронкой над утонувшей ладьей кружится хоровод нагих юношей и дев, обступив флейтиста. И лишь одна, соперница, отойдя в сторонку, ласкает свою – другую! – флейту.
