Когда Абивард вырвал копье из спины кочевника, из раны фонтаном ударила кровь. Наконечник, который был блестящим, когда входил в тело хамора, вышел мокрым и красным, как и часть древка. Абивард еле сдержал тошноту. Конечно, очень приятно беседовать об убиении хаморов, но суровая действительность едва не вынудила его отдать земле свой завтрак.
— Не время блевать, — вслух сказал он сам себе и развернул коня, желая увидеть, как дела у Фрады. Фрада тоже ударил копьем, но промахнулся и теперь длинной пикой удерживал нападавшего на него степняка. Абивард устремился к сражающимся; когда хамор обернулся, чтобы оценить очередного противника, Фрада проткнул его горло наконечником копья.
Вновь хлынула кровь. Ее противный, отдающий железом запах заполнил ноздри Абиварда — как при забое овец. Он осмотрелся — надо узнать, как справляются с неприятелем остальные макуранцы из его отряда.
Два коня лежали на земле, а третий носился по пустыне с пустым седлом. Но хаморы потеряли шесть или семь человек, а остальные в беспорядке спасались бегством. Недолго длилась эта маленькая баталия, но, какова бы она ни была, победа досталась Абиварду и его людям.
Он ожидал, что они разразятся громогласным ликующим кличем, коли уж не пришлось провозглашать победу, когда они вторглись в степь. Но этого не произошло. Он и сам был не в настроении торжествовать победу. Достаточно и приятного чувства, что остался жив.
Он подъехал к бьющемуся в корчах человеку с клочковатой бородой, одетому в выворотную кожу, обычную одежду степняков. Одна из ног хамора была изогнута под неестественным углом; обе руки он прижал к животу, безнадежно пытаясь сдержать красный поток утекающей жизни. Абивард вторично ткнул его копьем, на сей раз в шею. Кочевник несколько раз дернулся и затих.
— Зачем ты это сделал? — спросил Фрада.
— С такими ранами он все равно был не жилец, — пожал плечами Абивард. — Я не захотел обрекать его на муки просто так, без причины. Ничего не оставалось, как избавить его от страданий. Дай Господь, чтобы кто-нибудь поступил так и со мной, если я окажусь в таком положении.
— Понятно. — И все равно в голосе Фрады звучало удивление, особенно от слов брата, что в бою с ним может приключиться что-то ужасное. Это было очень понятно Абиварду. Он и сам испытывал такие же чувства всего несколько недель назад. Но не теперь. Теперь он стал умнее.
Макуранцы перестроились. Некоторые спешились, чтобы снять с поверженных соперников луки и стрелы, кривые мечи и украшения.
