— Воистину, с одними из них я охотился, с другими играл в мяч на праздниках и тому подобное, но не могу утверждать, будто хорошо их знаю. По большей части я имел с ними дело уже после своего возвращения с Пардрайи.
— Сейчас эти-то дела и есть самые важные, — сказал Шарбараз. — Если мы не сможем поставить северо-запад под мое знамя, то лучше бы ты оставил меня замурованным в Налгис-Краге — ведь тогда окажется, что Смердис, будь он проклят по всей Бездне, выйдет из нашей схватки заведомым победителем.
Абивард поднялся с кухонной скамьи и принялся расхаживать взад-вперед.
— Если мы составим списки противостоящих сил на пергаменте, наш окажется намного короче, чем список сторонников Смердиса, даже если все дихганы северо-запада перейдут на твою сторону, — сказал он. — Как нам преодолеть его преимущество?
— Если все силы, верные Смердису сегодня, останутся ему верны, то мы обречены, — ответил Шарбараз.
— Но я в это не верю. Я считаю, что большинство из них ныне с ним потому, что думают, будто я отказался от трона добровольно. Узнав, что это не так, они стекутся под мое знамя.
«Хорошо бы, — подумал Абивард. — Иначе мы увидим, какую страшную смерть придумает для нас Смердис». Однако это соображение было таково, что вряд ли следовало делиться им с человеком, которого он считал своим монархом.
Шарбараз поднял на него взгляд. В его платье ничто не выдавало Царя Царей — на нем был один из шерстяных кафтанов Абиварда, вполне приличное одеяние, но отнюдь не царское. В бороде его, прямо под уголком рта, застряла капля кефира.
Но когда он заговорил, уверенность в его голосе звенела, как трубный глас:
— Когда ты спасал меня из крепости Птардака, ты не задумывался и не просчитывал, какую цену придется платить за это потом, ты просто сделал то, что считал правильным. Так мы будем поступать и впредь, и Господь несомненно улыбнется нам.
— Да будет так, величайший, — ответил Абивард.
— Так и будет! — с яростью произнес Шарбараз, ударив кулаком по каменному столу, за которым сидел. Как и прежде, его слова зажгли огонь в груди Абиварда, породили желание немедленно вскочить в седло и помчаться штурмовать Машиз, сметая все на своем пути исключительно силой воли.
Но как бы ни хотелось ему этого, та часть его рассудка, которую он унаследовал от Годарса, предупреждала его, что так просто цели не достичь. Вон Пероз пошел штурмом, на хаморов — и к чему это привело?
Тут вошел Фрада. Один из поваров вручил ему ту же баранину с кашей, завернутую в лепешку, что ели Абивард и Шарбараз.
