Шарбараз покачал головой:
— Я знаю, что ты обрела там большую честь, беззаветно жертвуя собой ради меня, ради Макурана. Если ты ничего не знаешь обо мне, знай — я всегда помогаю тем, кто помогает мне, и наказываю тех, кто обходится со мной плохо. Когда я верну себе трон в Машизе, ты будешь сидеть подле меня как моя главная жена. Клянусь Господом и Четырьмя Пророками!
Абивард так и не понял, кто первый простерся ниц перед Шарбаразом — он или Динак. Сестра его продолжала всхлипывать, но теперь на совсем иной ноте — будто вопреки всем ожиданиям ее жертва и то унижение, которое она испытала, были оправданы.
— Утраченная честь есть честь обретенная, — сказал Шарбараз. — Встань, Динак, и ты, Абивард. Нам предстоит еще многое сделать, прежде чем я верну свой трон в Машизе.
— Воистину, величайший. — Поднимаясь, Абивард покосился на Таншара, который доставал хлеб и финики из седельной сумы. В его сознании звучало второе пророчество старика: честь, утраченная и обретенная в башне на холме. Он это видел собственными глазами — и в большей степени, чем мог вообразить.
Где же он увидит сияние серебряного щита над узким морем? И что оно принесет с собой?
Годарс научил Абиварда многому — ездить верхом, управлять наделом, думать не о завтрашнем дне, а о грядущем годе. Одному он не научил сына — как быть мятежником. Абивард знал, что отцу его и в страшном сне не могло привидеться, чтобы надел Век-Руд противился власти Царя Царей в Машизе.
Поэтому все приходилось делать самостоятельно, не опираясь на воспоминания о советах и предостережениях отца. Ах, как ему не хватало этих советов! Он давно уже свыкся с мыслью, что у Годарса на все имелся готовый ответ и что достаточно найти этот ответ — и все в порядке. Но в игре, которую он вел сейчас, все обстояло иначе.
Но он не мог просто отсиживаться в сторонке, взвалив на Шарбараза все бремя ведения войны против Смердиса. Это было бы недостойно царского зятя — ибо Шарбараз сдержал свое слово и женился на Динак, как только ступил на землю Век-Руда. К тому же Абивард знал большинство приграничных дихганов намного лучше, нежели его монарх.
— Старая история, — пожаловался как-то вечером Шарбараз, жуя кашу с кедровыми орешками и бараниной в кефирном соусе с мятой. — Я знаю наделы и знаю о тех, кто владел ими до того, как наше войско отправилось на Пардрайю; но кто из этих людей сегодня жив? Один-два, не более. А места большинства ныне заняли их сыновья, внуки, племянники, то есть люди, нрав и привычки которых я не изучал. Тогда как ты…
