— Лучше? Что-то я не понял тебя, твое младшее величество.
— Помогает ли тебе позолота сражаться? Стал ли ты из-за нее храбрее? Предохраняет ли она звенья кольчуги от ржавчины лучше, чем дешевая краска?
— На все вопросы «нет», твое младшее величество.
Снорри медленно покачал массивной головой, словно полагал, что Фостий и сам мог это понять. Скорее всего, он именно так и думал.
Но Фостию было все равно. Вдохновленный словами Дигена и гордостью от того, что он отверг столь соблазнительное предложение Оливрии, он в тот момент не нуждался в материальной поддержке окружающего мира — во всем, что с самого рождения стояло между ним и голодом, лишениями и страхом. И, словно вооружившись рапирой логики, он сделал выпад:
— Тогда зачем тебе позолота?
Он не знал, какого ответа ожидать, и не удивился бы, если бы Снорри забежал в лавочку и купил кувшинчик скипидара, чтобы счистить позолоту. Но в любом случае — помогала халогаю позолота, или нет, — северянин легко справился с логическим доводом:
— Зачем? А затем, твое младшее величество, что она мне нравится. Красиво. И мне этого хватает.
Остаток пути до дворца они шагали молча.
* * *
Канаты заскрипели в блоках. Большой квадратный парус развернулся, ловя ветер под новым углом. Волны зашлепали о нос «Торжествующего» — имперский флагман направился к берегу.
Перспектива вскоре ощутить под ногами твердую землю наполнила Криспа немалым облегчением. Плавание на запад от столицы прошло для него достаточно гладко; ему лишь раз пришлось перегнуться через борт. Галеры и транспортные корабли плыли, не теряя из виду землю, и каждый вечер приставали к берегу.
Так что вовсе не эта причина заставляла Криспа стремиться в Наколею.
Беда была в том, что за неделю плавания он ощутил себя в изоляции, отрезанным от окружающего мира. На столе не копились стопки отчетов и депеш. В его каюте даже стола настоящего не было — так, складной столик. И император испытывал то же, что и жрец-целитель, прощупывавший пульс больного, но вынужденный отнять пальцы от его запястья.
Он знал, что тревоги его безосновательны. Нет ничего страшного, если он на неделю оторвется от прочих событий.
Анфим, даже оставаясь в столице, под конец своего правления месяцами не притрагивался к государственным делам. Бюрократия более или менее удерживала корабль империи на ровном киле; для этого она и существует.
Но Крисп был рад наконец очутиться в месте с названием более определенным, чем «где-то в Видесском море». Едва он ступит на землю, магнит императорского достоинства сразу притянет к нему те мелочи и фактики, без которых невозможно осознание всех происходящих в империи процессов.
