Священник воздел руки к небесам и сплюнул под ноги, ритуально отвергая Скотоса. Когда прихожане в последний раз вознесли хвалу Фосу, он объявил литургию законченной. Фостий вышел из храма, вновь охраняемый спереди и сзади халогаями, и ощутил чувство потери и сожаления от возвращения в мирскую суету, какого никогда не испытывал, выходя из несравнимо более пышного Собора. Ему даже пришло на ум кощунственное сравнение: словно он приходит в себя после пронзительного удовольствия любовных утех.
Он покачал головой. Как сказал священник, к чему эти объятия и стоны, к чему все земные наслаждения, если они подвергают опасности его душу?
— Извините, — произнес кто-то сзади. Мясник. Фостий обернулся, то же сделали и халогаи. Их топоры шевельнулись, словно желая напиться крови. Мясник не обратил на них внимания и обратился к Фостию, словно телохранителей у него и вовсе не было:
— Друг, мне показалось, что тебе пришлось по душе услышанное в храме. Но лишь показалось… если я ошибся, скажи мне, и я уйду.
— Нет, добрый господин, ты не ошибся, — ответил Фостий и сразу пожалел, что не произнес слова «друг». Что ж, теперь уже поздно. — Ваш священник хорошо проповедует, и сердце у него отважное и пылкое — я редко таких встречал. Какой смысл в богатстве, если оно заперто в сокровищнице или бездумно тратится, когда столь многие страдают от нужды?
— Какой смысл в богатстве? — повторил мясник, но развивать мысль не стал.
Если он и скользнул глазами по богатой одежде Фостия, то сделал это настолько быстро, что юноша не заметил.
Помолчав, мясник сказал:
— Может быть, ты еще раз захочешь послушать святого отца — кстати, его зовут Диген — и сделать это наедине с ним?
Фостий задумался.
— Может быть, — ответил он наконец, потому что ему действительно захотелось еще раз послушать священника.
Если бы мясник улыбнулся или как-то иначе выразил свое торжество, у Фостия сразу сработала бы обостренная от придворной жизни подозрительность, но тот лишь здравомысленно кивнул. Это убедило Фостия в его искренности, и он решил, что и в самом деле попробует встретиться с Дигеном наедине. Он уже убедился утром, что избавиться от телохранителей — задача непростая. Но можно же что-то придумать…
* * *
Катаколон стоял в дверях кабинета, дожидаясь, пока Крисп поднимет голову от налогового отчета. Через некоторое время его ожидания оправдались. Крисп положил перо.
— Чего ты хочешь, сын? Заходи, раз решил сказать.
Заметив, как нервничает Катаколон, подходя к его столу, Крисп решил, что догадывается, о чем пойдет речь. Слова младшего сына подтвердили его догадку:
