Она опять начала петь, слегка покачиваясь и показывая ему первый шаг.
– Танцевать не так уж трудно. Все равно, что играть в чехарду или заниматься любовью.
У него перехватило дыхание. Он двигался по комнате и слышал ее голос, уносивший его мысли в заоблачные дали.
– В танце нужно доверять партнеру и чувствовать его движения. Вот так. Чувствуешь?
Кен чувствовал. Еще как чувствовал! И прикосновение ее маленькой груди, и пушистые волосы, и щекочущее шею дыхание, и маленькие пальчики, лежащие в его ладони. И еще кое-что он чувствовал, но… Вряд ли признался бы в этом даже самому себе. Его бросило в жар, но останавливаться он не хотел.
– Скажи мне вот что, Джози…
А та, продолжая напевать, кивнула.
– Мне интересно, почему девушка, которая так чудесно поет и танцует, живет в горах! – спросил он, выделив последнее слово, стараясь быть очень любезным. – Почему такая девушка, как ты, живет там, где она явно несчастлива?
Она заглянула ему в глаза, потом посмотрела сквозь него, словно увидела нечто, что могла видеть только она одна.
– С чего ты взял, что я здесь несчастлива?
– А ты счастлива?
Джози пожала плечами.
– Не в том смысле, в каком ты думаешь. Обычно дети не любят школу, а я любила, особенно географию и чтение. Мама читала не очень хорошо, поэтому так гордилась мной. Я рассказывала ей о людях и странах, о которых читала, говорила о тех уголках мира, в которых мечтала когда-нибудь побывать…
– Почему же ты не побывала в них? – тихо спросил Кен.
Джози подняла голову и встретилась с ним взглядом.
Они продолжали двигаться, но все медленней и медленней. Вздохнув, она ответила:
– Мама заболела, когда мне исполнилось четырнадцать. После этого я почти забросила учебу. Когда она умерла, мне уже было семнадцать, и отец не видел особого смысла в том, чтобы отдавать меня снова в школу.
Кен почувствовал, что Джози многого недоговаривает, скрывая свои боль, надежду, разочарование…
– Но учиться никогда не поздно.
– Ты предлагаешь мне вернуться в школу? Возможно, в другой части света, но не в Хоук-Холлоу. Здесь уже слишком поздно. Вот почему я просила тебя взять меня в Монтану. Я постараюсь быть послушной, Кен. Я хорошо готовлю и веду хозяйство. Разве не каждому мужчине нужна женщина?
Кен замер, его рука застыла на ее талии.
– Кен?
Что-то в ее голосе заставило биться его сердце сильнее. Как будто до сих пор он не подозревал, что у него есть сердце.
О Господи, что за искушение! Нет, он не должен этого делать. И рассудок, казалось, одержал победу над чувствами. Кен коснулся ее щеки, а потом закрыл ворот блузки.
