– Какие горизонты! Десяток новых могил? – крикнул Виктор.
Профессор проигнорировал его реплику.
– Кроме того, товарищи, не исключено, что все мы являемся объектом наблюдения внеземных цивилизаций. Эта тяжелая, но почетная миссия накладывает на нас определенные обязанности. Мы обязаны отстоять приоритет разума! И мы его отстоим!
– Ну, дожили,– протянул кто-то.– Обязаны теперь… Человек лежит – и все, главное, мимо!
– Браво, Жан! – воскликнула Вера Эдуардовна.– Браво!
– «Ура» надо кричать,– поправил Пуришкевич и заорал:– Ура!
– Дозвольте спросить,– послышался робкий голос. Это была монашенка.– О духовных силах было много говорено, а сил-то, почитай, и нету. Двадцать лиц лишь духовного звания, к тому же трое малого пострига. Разве ж это силы?
Современные души рассмеялись.
– Вот видите,– смеясь, сказал профессор,– видите, в каком виде мы можем предстать перед изучающей нас цивилизацией? Нам необходимо нивелировать уровень знаний, чтоб раздвинуть рамки…
– Кладбища! – опять крикнул Виктор.
– Но этот процесс, как все общественные процессы, нуждается в централизованном руководстве. И мы, наш Первичный Учредительный Комитет, принял решение создать аппарат управления!
По душам пробежал смешок. Всем, похоже, надоела длинная речь.
– Долой аппарат насилия! – крикнул кто-то.
– А-а? – раздался в толпе страшный голос.– Который про насилие? Ты про насилие? Да я тебя, контру застарелую!..
– Позвольте! – строго перебил профессор.– Вы не поняли! Никакого насилия…
– А я говорю – цыть, контра!
– А ну – тихо, гражданин! – выдвинулся из-за профессора огонек помельче.– Соблюдай порядок.
Брыкин узнал того самого деятеля, который призывал на бульваре игнорировать Виктора.
– Вот товарищ не понял,– сказал профессор.– А почему товарищ не понял?
– Потому что – дурак! – сунулся Пуришксвич.
– Владимир Митрофанович! – укорил профессор.– Никакого насилия, товарищи! В нашем аппарате будет только три министерства: Просвещения, Культуры и Контроля!
– Брыкина министром культуры! – радостно заорал Виктор.
– Почему это Брыкина? – обиделся Пуришкевич.– Меня, между прочим, намечено избрать.
– Брыкина! Чтоб народная культура была! – радовался Виктор.
Собрание шумело:
– Брыкина давай! Давай Брыкина! Давай, Иван Семенович! Министром!
И тут словно нахлынуло. И тут вдруг понял Иван Брыкин как-то про все разом. Как жить, зачем. Качнуло горячей волной и вынесло на самый-самый верх, только бесконечные россыпи людских душ видел он вокруг себя, ни тьмы, ни света, лишь они – много, слабые.
