Это вообще нормально: ненавидеть и презирать своих родителей?
На бетонном полу линии, желтые и красные, обозначали призрачные коридоры, очередь продвигалась медленно, за красную запретную черту пускали по одному, мать замешкалась, отец прикрикнул на нее, чиновник сделал замечание отцу, отец хотел огрызнуться, потом передумал. Чиновник был иностранцем, да еще и начальством, а отец робел перед теми и другими, хотя старался этого не показывать.
Безразличный взгляд чиновника обежал ее лицо, вниз, на паспортную фотку, опять вверх. «Ему плевать, красивая я или нет, лишь бы похоже. Наверняка ему уже давно надоели эти туристы. Лезут и лезут, а он сиди тут, проверяй документы…»
Тут чиновник неожиданно улыбнулся, и стало видно, что он немолодой, усталый и добрый дядька, напускающий на себя важность, потому что так надо.
— Добро пошшшаловать, — сказал он и подмигнул.
Она не сумела улыбнуться в ответ и по дороге в зал прилетов ругала себя — наверняка те две девчонки улыбаются легко и непринужденно, и жизнь для них разворачивает совсем другие, яркие и цветные полотна. «Я бы тоже улыбалась, как заведенная, если бы у меня были такие ноги… И майка с таким вырезом… И если бы рядом не было родителей».
В зале прилетов было полутемно, прилетевшие пассажиры сбивались в кучки, отец оглядывался в поисках представителя турфирмы, мать прижала к себе Пасика, словно ему угрожала опасность, их чемоданы стояли горкой на полу — почему они не взяли тележку, тут же есть тележки!.. Вон, то ли пакистанцы, то ли индусы. Целых три тележки, на них горой тюки, спортивные сумки, чемоданы. Женщины в шалях громко переговаривались, мужчины в высоких тюрбанах отвечали им пронзительными высокими голосами.
— Им ничего, — сказал отец сквозь зубы, — их даже не проверяли. А нас чемоданы открыть заставили. Тоже мне, зеленый коридор.
Мимо прокатил на самокате, отражаясь в гладких плитках пола, аэропортовский служащий — солидный, в черном костюме, галстуке и очках в золоченой оправе. Галстук чуть сбился набок.
Алые строчки пробегали сверху вниз по электронному табло на стене.
— Анкета, восемьдесят вопросов, характеристика с работы, справка из банка… Деньги у Болышевых занимал, чтобы на счет положить! Ради чего? Лучше бы в Турцию слетали. Туда виза не нужна.
— Болышевы говорили: это что-то особенное, — ответила мать, чуть задыхаясь: она пыталась удержать Пасика, который молча, но яростно высвобождался из ее объятий.
— Это трюк. Трюк для привлечения туристов. Нищая страна… Ты же видишь. Болышевы, уроды, подставили: повелись на рекламу, вот и пришлось врать, что, мол, это нечто особенное — кому хочется лохом оказаться.
