Вскоре прилетели с Сардинии хозяева особняка, и разговаривал с ними в комнате, где нашли тело Столешникова, пожилой крупный мужчина с почтенной сединой и таким лицом, будто он знает все на свете. А молоденький следователь был отстранен от дела исключительно из-за своей молодости и неопытности, и Адам ему сочувствовал.
Но тот, видно, переживал из-за убийства, которое ему не позволили раскрыть, и однажды вечером Адам встретил его возле особняка. Следователь обходил его неторопливо, разглядывал окна, изучал забор. А потом свершилось второе по порядку чудо — первым Адам считал появление Дамиана Боэция.
Навстречу следователю вышел из кустов Хавчик из соседнего дома. Адам проверял этого матерого котяру на любовь к привидениям, и когти пролетели сквозь бесплотную руку с непостижимой скоростью. Видимо, Хавчик был или в прекрасном настроении, или голоден. Он, задрав хвост, подошел к следователю, а тот опустился на корточки, чтобы исполнить ритуал чесания под мордочкой и за ухом.
— Может, хоть ты их видел, дружище? — спросил следователь. — У меня дома такой же зверь сидит — он, если бы видел, догадался бы, как доложить…
Вот этот зверь и требовался Адаму. Откуда-то возникла уверенность: он обязан быть летучим! И Адам помчался к брату Альбрехту мириться, потому что без монаха не мог бы выследить, где живет следователь.
Дело захватило его! Жизнь приобрела смысл! Мечта являлась в образах! Адам уже показывал мохнатой лапой на буквы, а следователь составлял слова!
— Безумствуешь и сумасбродствуешь, чадо, — изрек брат Альбрехт. — Это тебе искушение. Ты должен мирно жить, а не вселяться в грешную котовью плоть. Вообрази, какие соблазны тебя ожидают!
— Не вселяться, а так, временно… Если я еду куда-то в извозчичьей пролетке, нельзя сказать, что я в нее вселяюсь. Брат Альбрехт, ты ведь можешь далеко залетать, не то что я! Не ради себя прошу — ради господина Столешникова!
Это было не совсем правдой, но и не ложью.
— Мыслишь, чадо, он, когда убийцы и покража найдутся, опомнится и повеселеет?
— Мыслю так!
— Держи бочонок. С ним носиться несподручно. Вот ведь как получается… — брат Альбрехт почесал в затылке. — Это ведь, выходит, будет доброе дело? Дивно! Выходит, и мы можем творить добро?
— Обязаны, — весомо сказал Адам.
Вернувшись, монах доложил: точно, живет юнец с родителями, имеет на содержании кота, который в талии потолще его самого будет. Кот вряд ли что летучий — с таким пузом не разлетишься. Но на роже написано: многое разумеет и мало кого уважает.
