Но сейчас ей уже за тридцать, старой девой она дожила до зрелости, и какая-то часть ее существа возмущалась этим. Почему не может она хоть несколько раз в жизни отведать запретного плода? Она обречена на целомудрие до конца дней своих. Но вот сейчас, именно сейчас Эллис Гудинг испытывала неистовую жажду человеческого тепла, человеческого прикосновения, человеческого общения.
Неистовую жажду мужского тепла и мужского желания. Она хотела узнать головокружительный водоворот чувств, о которых столько читала, хотела познать настоящую страсть и настоящее желание, хотела знать, что чувствует женщина, которую хотят… хотят именно так.
А еще она хотела, чтобы этот водоворот оставил ее невредимой, чтобы он не разбил ее сердца.
Эллис могла бы прямо сейчас расхохотаться над собственной глупостью… Если бы только ей не было так больно. Она чувствовала, как будто ее высушили и развеяли по ветру… Настанет день, когда маленькие дети будут гурьбой бежать за ней и шептаться за ее спиной, как это было с тетушкой Сарой.
Этих мыслей ей хватило, чтобы почувствовать желание немедленно расколотить что-нибудь… Никто не знает, почему жизнь так несправедлива и жестока. Можно сколько угодно задавать себе эти вопросы, но на них нет ответов. Она ничем не заслужила ту трагедию, которая разбила ее жизнь. Ничем.
Но ведь и Нейл тоже ничем не заслужил своих страданий. Всему этому нет объяснения.
Эллис услышала, как Нейл внезапно выругался у себя наверху. Ну вот, наверное, он все-таки спустится к обеду, подумала она, когда он выругался еще раз.
Значит, закончилась его короткая передышка среди страданий.
— Я должен отлучиться по делу, — объявил Нейл.
Эллис тут же посмотрела в окно, в зимние сумерки. За несколько дней она уже успела привыкнуть к присутствию Нейла, к ощущению уюта и защищенности. Ее жилец настоял на том, чтобы расходы на питание были включены в его счёт, однако в понедельник сам съездил в город за провизией. Каждый вечер он помогал Эллис готовить ужин и мыть посуду, а потом поздними зимними вечерами сидел в гостиной в своей любимой качалке и читал.
Но в этот вечер, как раз после ужина, раздался телефонный звонок, и теперь Нейл собирался уходить.
Эллис почувствовала, как внутри у нее все сжалось, сердце тревожно заколотилось. Сегодня вечером она будет одна. Одна перед лицом сводящих с ума видений, всплывающих из глубин подсознания, окруженная страшными лицами, которые не могла вспомнить, и едва различимыми тревожными звуками. Она знала только одно — все эти вспышки, проблески, обрывки каких-то кошмарных воспоминаний ужасно пугают ее. Последние несколько дней Эллис постоянно занимала себя различными делами, пытаясь подавить в себе что-то, рвущееся на волю из глубин подсознания.
