Планета МИФ | страница 23



— Конечно, тянет… Часто дни считаешь, часы. А потом снова — считаешь… Горы зовут! Есть в них, знаете, что-то такое притягивающее.

— Уж мне ли не знать! Вы мои работы не видели?

— К сожалению.

— Может, и к счастью… Впрочем, будете в городе — посмотрите. И напишите мне. Хотелось бы знать, что вы об этом скажете.

— Вам действительно это интересно? — спросила она.

— Очень. Даже важно. Поверьте…

— Хорошо. Обещаю вам…

— Вы знаете, я ведь не случайно задаю вам эти вопросы… — Берестов, разговаривая, кидал мазки на полотно. Он все время занимал ее разговорами, он видел, что так освобождает ее от скованности, отвлекает от мысли, что ее рисуют. — То, что я пишу сейчас, так далеко от геологии, от науки, от вашей профессии. Это, если хотите, гимн мечте, устремлённости к ней, к чему-то далекому, недостижимому и вечно прекрасному, передающемуся из поколения в поколение.

— Странно! — она вскинула голову, посмотрела ему в глаза. — Мечта людей, устремлённость, вера в нее… Это же геология… Точный портрет. Не заметили?

Она негромко засмеялась. И он засмеялся тоже.

7

Она стала сниться ему по ночам — его «Девушка у костра». Она сидит в куртке, в сапогах, руки опущены прямо вниз — она оперлась ими о сруб дерева и смотрит в огонь. Багрово-желтый отблеск пламени — на ее лице.

Он все время видел по ночам ее лицо, освещенное пламенем костра. В нем и задумчивость, и мечта, и предвестье радости, и в то же время еще что-то, чего он никак не может пока уловить и что должно прийти — он знает. Раз начало сниться — значит, придет.

Теперь он жил своей картиной. Вставал утром, спускался к Курбану, пил с ним чай, разговаривал, потом бродил по окрестностям, иногда делал наброски, но думал только о ней, о ее лице. Ему казалось, что он только сейчас начал по-настоящему понимать, в чём заключается сила великих произведений искусства. Как бы ни было прекрасно и совершенно по мастерству произведение, оно умрёт вместе со своим временем, если оно однозначно, если оно слишком конкретно. И наоборот — некая загадочность, многозначность дает возможность новым поколениям толковать произведение по-своему, вкладывать или отыскивать в нем свое — отсюда его бессмертие. Сколько бы новых людей ни приходило в мир, столько будут стоять перед загадочной улыбкой Джоконды, перед поразительным лицом Мадонны — потому что каждый видит в нем что-то свое. И «Гамлет», где разворачиваются вполне определенные события и произносятся вполне определенные слова, велик тем, что эти слова многозначны, что каждое поколение читает их по-своему и читает в них свое.