С Курлятой поступили, можно сказать, по-дружески. Приговорили резать треть, ухватили четверть, потом нарочито подраскрыли ножницы, и отсекли только пядь неполную. Лечись и пой, славь государя!
Тут я должен предупредить любознательного читателя, что не в коем случае не рекомендую проводить «языческие» эксперименты над ближними своими. Но если уж придется, то помните: резка языка в классическом русском стиле делается раскаленными (!) ножницами типа нашего садового секатора. «Наш сад», так сказать, «наш де Сад». Раскаленность необходима для мгновенного прижигания раны и обеззараживания гадкого, словоблудного языка. Тогда есть все шансы на выздоровление вашего подопечного. Прислушайтесь к этому совету, если вы хоть сколько-нибудь заботитесь о благополучии жертвы. Ну, и водки ему налейте в утешение. И в утишение, чтоб не орал.
Курляте водки влили от души. Он пролежал в отрубе на дне телеги весь следующий день. Руки-ноги его были скованы длинной цепью, голова съехала с тюка и билась затылком о донные доски, над головой вращалось весеннее небо в обрамлении шатких берез и летели журавли. Потом еще два дня Ларион завтракал, обедал и ужинал той же царской водкой — и тоже без огурца. И только когда подъехали к реке, впервые сошел с телеги и произнес на чужом каком-то, полуматерном языке: «Хъеново, ебята!». Но никого поблизости не было, и никто не услышал покаянной жалобы.
Суздаль проскочили до рассвета и теперь грузились в лодки на пустом берегу Нерли. Откуда здесь взялись лодки, кроме царя никто не знал. Понятно было, что впереди похода несется некий всадник, все настраивает, покупает, готовит, подставляет.
Дальше поехали по мягкой воде. Вскоре впали в Оку, не заходя в Нижний, а там и Волга показалась. От Нижнего к лодкам царя пристроились еще несколько посудин охраны, ветер повернулся, как по заказу, и на всех парусах «богомолье» двинулось вниз по главной нашей «улице». Совершенно анонимно и без приключений — будто пошептал кто — долетели до Казани. Здесь оделись в черное, — кто в пестром отдыхал, — и пошли смиренной толпой в местный храм помолиться. В молитве выяснилось, что человек встречный еще не прибыл, ожидается дня через три, и хотите, тут ждите, хотите, плывите ниже, в устье Камы. Устроили заседание «малой думы». Грозный хотел в Казани ждать, Мелкий проголосовал ехать. Опасно было в Казани. Полно татар. Могли придраться к черным ризам. Пришлось повиноваться мелкому «большинству». Уселись в лодки, со скрипом заскользили по течению до того места, где Кама впадает в Волгу. А, если уж по чести, — то, где Волга впадает в Каму.
