«Как странно, – подумал Гжегош, – никто не польстился ни на одежду их, ни на сапоги…» Молодой человек знал: грабители обычно забирают у жертвы все, что только может представлять ценность. Иначе убийство попросту лишается всякого смысла.
Разве что оно совершено из мести…
Но кто обладает достаточной силой, чтобы внезапно напасть на бандитов и перебить их всех? Сколько Гжегош ни всматривался, он не видел никаких следов преследователей. За бандой никто не гнался.
Все это было более чем удивительно. У молодого человека мороз пробежал по коже, когда он всерьез задумался над всем этим.
Неожиданно до его слуха донесся тихий стон. Гжегош спешился и пошел на звук. Под перевернутой телегой он обнаружил туранца, еще живого. Этот человек был так изранен, что смотреть на него жутко. На нем буквально не осталось живого места. Кто-то изрезал его ножом. Каким извращенным умом нужно обладать, чтобы терзать клинком раненого, который уже не в силах сопротивляться?
– Кто здесь? – пробормотал туранец.
Гжегош уселся рядом с ним на корточки.
– Кто ты? – повторил туранец, содрогаясь всем телом.
– Я твой враг, – стараясь говорить равнодушным тоном, ответил Гжегош.
Неожиданно для него туранец успокоился.
– Ты человек, – выдохнул он. – Хвала всем богам! Я боялся, что ты…
Он не договорил. В его горле что-то булькнуло.
Гжегош осторожно тряхнул его за плечо.
– Не умирай! Ты должен кое-что сказать мне…
– Человек, – прохрипел туранец. – Не уходи, пока я не умру. Будь рядом, иначе мне слишком страшно.
– Тебе и должно быть страшно, негодяи! Ты разорил мою деревню, убил близких мне людей!
– Что ж, все они отомщены, – тихо сказал туранец. – И клянусь, отомщены так ужасно, как еще никто и никогда… не мстил.
– Кто же уничтожил вас?
– А, ты понял! – туранец затрясся, плюясь кровью, и неожиданно Гжегош понял, что разбойник смеется. От этого демонического хохота у Гжегоша все заледенело в груди. – Ты понял, запорожец! Да, все они мертвы, все! Я остался последний. Я лежал здесь и слушал, как они стонут. Потом их голоса становились все тише. Они умолкали один за другим… Наконец я остался в одиночестве. В одиночестве! Как страшно уходить в Серые Миры, если никто не держит тебя за руку!…
– Ты убийца, – сипло проговорил Гжегош. Самообладание оставило его. – Я не стану держать тебя за руку, чтобы успокоить. Ты убил…
– Да, я знаю, что я уничтожил немало людей, – нетерпеливо перебил туранец, – но все, кого я убивал, имели близких, они умирали, оплаканные… Я же уйду один.
