В последнее слово он вложил всю горечь обиды.
Дартин бил подобранным возле штольни молотком по скальной стенке.
– Привет, – произнес голос у него за спиной.
Голос был женский.
Кто она? Фея гор, царица весны, юная жрица? Только бы не спугнуть. Если Дартин будет с ней вежлив, она поможет ему. Она укажет розовым пальчиком: здесь твое сокровище, парень. Вот здесь – и нигде более.
Но девушка не была ни феей гор, ни царицей весны.
Слегка расставив ноги в сапожках из мягкой желтой кожи, перед Дартином стояла Дин.
Она была одета как мальчишка, в шаровары и белую рубашку. Хлыстиком чернела тонкая косичка с вплетенными в нее медными монетами. Дартин не сразу заметил, что в опущенной руке она держит киммерийский меч – прямой и более длинный, чем носят здешние воины.
– Привет, Дин, – пробормотал Дартин, смутившись. – Ты… что ты так смотришь? – И неожиданно спохватился: – Откуда ты взялась?
– Я шла по твоим следам.
– По пустыне? Одна?
– По пустыне, – высокомерно сказала Дин. – Одна.
Дартин чувствовал, что она говорит правду, и похолодел.
Машинально он отступил на шаг и тронул рукоятку своего кинжала. Такие ножи – широкие, тяжелые, с рукоятками из гладкой кости – называли «лысая голова».
Дин развела руки в стороны, сверкнула сталь ее меча. Бледное лицо девочки было неподвижным, словно вырезанное из камня. Дартину стало жутко. «Убить это существо, – подумал он внезапно, – убить и избавиться от кошмара. Она оборотень, лисица». Он вспомнил, как рыдали ночью шакалы.
Дин опустила руки. Дартин смотрел на нее во все глаза и ждал, когда она превратится в самку шакала, в лисицу, во что-нибудь ужасное. Но она продолжала оставаться девочкой.
– Где камень? – спросила его Дин.
– Какой рамень?
– Дартин, ты лжешь.
– Ты рехнулась, Дин! Какой еще камень?
– Желтый камень, некогда похищенный у Зират. Ты нашел его. Теперь отдай.
– Клянусь тебе, Дин…
– Лучше не лги, Дартин. Этот человек показал его тебе.
– Кто? Какой человек?
– Тот, которого ты украл у меня. Конан. Отдай мне камень, а человека можешь забирать себе.
– Ты ошибаешься, Дин. Он даже не знал, зачем мы идем сюда.
– Разве не он привел тебя в это ущелье?
– Нет!
– Стой, не шевелись, – приказала Дин. Она пристально посмотрела на растерявшегося Дартина, и ему вдруг стало холодно. Озноб пробрал его до самых костей. А Дин смотрела и думала о чем-то своем, тайном.
«Почему я послушно стою перед ней, не смея шевельнуться?» – в смятении думал Дартин. Наконец она с легким вздохом сказала:
