Девчонка разорвала свою лепешку и большую часть протянула рабу. Тот помедлил, но взял.
– Садись, – сказала Дин спокойно. Дартин инстинктивно отодвинулся. Варвар
уселся и принялся жевать, двигая челюстями энергично и в то же время на редкость задумчиво.
– Как тебя зовут? – спросила его Дин. «Лично меня это интересует в последнюю
очередь», – подумал Дартин, однако ему волей-неволей пришлось принять к сведению, что свои девять кровных серебряных монет он выложил за человека по имени.
Девочка, выслушав все это, важно кивнула.
– Можешь называть меня Дин.
Дин. Так она себя именовала. Вернее всего, что Дин – не имя, а прозвище. В Аш-Шахба любят давать прозвища на древнем диалекте. Вероятно, «Дин» означает что-нибудь вроде «Речного Лотоса» или «Колокольчика Моей Души». Самое обычное прозвание для молодой женщины.
– Красивое имя – Дин, – одобрил варвар.
– Откуда ты родом? – спросила она.
– Ты хочешь знать, где я родился, или тебя интересует, откуда я пришел в Аш-Шахба? – уточнил Конан.
– Я задала вопрос с очевидной точностью, – иногда Дин выражалась витиевато и даже немного книжно, что сбивало с толку.
– Я киммериец, – сказал варвар.
Дартин поперхнулся. Ну конечно! Ему следовало догадаться сразу. Дартин уставился на нежеланно обретенного соплеменника с откровенной неприязнью. Ничего хорошего киммерийцы его семье не принесли. Дартин совершенно не был благодарен своему отцу за собственное появление на свет.
Подобно своей несчастной матери, Дартин верил в переселение душ. Лучше бы та душа, что ожидала в тот миг очереди вселиться в новое тело, получила какую-нибудь иную оболочку. Не наполовину киммерийскую – во всяком случае.
– Откуда ты пришел? – продолжала Дин.
– Прежде чем оказаться здесь, я был в Шадизаре.
– Ничего удивительного, – сказала Дин и замолчала, что-то обдумывая. Она тихо покачивала головой, и монетки в ее косах позвякивали.
Дартин решил вмешаться в их задушевную беседу:
– Полагаю, пора начинать выступление, пока не стало слишком жарко. Ты готова?
Девочка подняла голову к своему напарнику и без улыбки, совершенно серьезно, произнесла:
– Ты меня перебиваешь.
– Но ведь ты молчала! – возмутился Дартин. – К тому же я говорил о деле.
– Я думала. Ты мог бы услышать мои мысли, если бы захотел, – непонятно объяснила Дин.
– Я не имею привычки подслушивать чужие мысли, – заявил Дартин и поздравил себя с тем, что ловко вывернулся из сомнительной ситуации.
Дин вздохнула, как бы сожалея о его глупости.
