— Борис Антонович, я вас ищу! У нас тут форменное безобразие. Кротов явился пьяным, сцепился с Иваном Ивановичем, никак не можем их успокоить, вот-вот подерутся!
От окружкома партии до радиодома пять минут быстрой ходьбы. Когда я ворвался в редакцию, самое главное было уже позади. Иван Иванович Суворов сидел на диванчике, откинув голову, держа ладонь на сердце. Миусова крутилась вокруг него с графином воды. В комнате толпилось еще человек пять сотрудников. Все галдели.
Кротова в кабинете не было.
— Где он?
— Ушел к себе. Только что. Он совершенно невменяем! — суетилась Миусова.
В несколько шагов я оказался у двери «жилого кабинета», распахнул ее и вошел. Кротов одетый лежал на кровати лицом вниз.
Я рявкнул:
— А ну-ка встань!
Он медленно повернулся на бок, тяжело приподнялся, сел. Пьян он был основательно. Меня затрясло.
— Мозгляк! Слюнтяй! Сопляк! Ты уволен! — я вышел, хлопнув дверью.
Суворов уже отдышался. Я попросил сотрудников разойтись по своим местам, подсел к нему на диванчик.
— Что произошло, Иван Иванович?
Вмешалась Миусова. Ей не терпелось рассказать:
— Иван Иванович спокойно работал. Я тоже. Тут вошел Кротов. Я прямо ахнула. Он был в непотребном виде. Сел на свое место и уставился в окно. Иван Иванович пошутил. Как вы пошутили, Иван Иванович?
— Я сказал: с радости, что жену проводил, напился, что ли?
— Да, да, именно так! А Кротов как будто с цепи сорвался. Вскочил, кинулся с кулаками на Ивана Ивановича, начал его оскорблять…
— Сказал, что мне на свалку истории пора, — мрачно усмехнулся Суворов. — Мол, таким, как я, место в музее, в разделе пушной рухляди. Пушной! Почему пушной-то? Соболь я, что ли, какой?
— Он и почище говорил, Борис Антонович. Заявил, что ненавидит таких, как Иван Иванович. Откуда у него мысли такие!
— Сказал, что таким, как я, надо специальным указом запретить детей рожать… вот как! — констатировал Суворов.
— И творческое бесплодие приплел, представьте себе, Борис Антонович!
— Мол, такие, как я, тормозят прогресс и все живое и свежее сожрать готовы… вот как!
— Ужас, что говорил, Борис Антонович! Иван Иванович, конечно, вскипел и хотел ему затрещину дать, а он его за руку схватил.
— Сказал, что может мне скулу переставить на место задницы, потому что спортсмен… Вот так! — Суворов закашлялся.
— Все ясно, — сказал я. — Он уволен, Иван Иванович. Суворов собрал лоб в складки, переваривая эту новость.
— Неужто?
— Да. Напишите официальную докладную с изложением всех обстоятельств. Вы, Юлия Павловна, тоже.
