— У вас математические способности, — брякнул он.
— Первый раз в жизни слышу такой комплимент… Постойте, ребята! — вдруг осенило меня. — Вам по семнадцать, а вы…
— …а мы женаты! — стремительно закончил Кротов мою мысль. — Все правильно. Вы отстали от жизни. Сейчас и в шестнадцать регистрируют в исключительных случаях… Мы — исключение, понимаете?
— Ага… Гм… Понятно… Акселерация… — довольно глупо пробормотал я.
Опять наступило молчание. Я ощущал на себе напряженные взгляды Кротовых.
— Видите ли, в чем дело, — заговорил я после паузы. — У всякой администрации существует правило: не покупать кота в мешке. Я уже знаю, что вы муж и жена, что вы окончили школу. А вот, например, ваши родители знают, что вы здесь? Только не зачисляйте меня сразу в ханжи.
— Родители за нас не будут работать, верно?
— Верно. Но они могут вас разыскивать или что-нибудь в этом роде. А я приму вас на работу и окажусь в дурацком положении. Может так получиться?
— Не может. Они в курсе событий. Остальное вас не касается.
— Ладно, с этим ясно. А теперь скажите, почему вы решили, что сможете работать в редакции? Вы печатались в газетах, писали для радио?
— Нет.
— Вот видите!
— Так, как пишут, и я смогу. Даже лучше.
— Не слишком ли вы самоуверенны?
— А вы проверьте! Дайте мне задание.
— Какое, например?
— Любое. Репортаж, статью, корреспонденцию.
— Ого! Вы и с жанрами знакомы, — легонько съязвил я. — Но этого недостаточно, чтобы работать в редакции.
Они поглядели друг на друга.
— Сказать? — спросил Кротов у своей Кати. Она кивнула. Он метнул взгляд на меня. — Я пишу. Давно пишу. И хочу стать профессиональным литератором.
Ни больше, ни меньше! Профессиональным литератором!
Не удержавшись, я глубоко вздохнул. Мой явный скептицизм не остался незамеченным. Кротов сумрачно посмотрел на Катю, словно спрашивая ее: «Не пора ли кончать с этим типом?». Потом развалился на стуле, закинул ногу на ногу.
— Опять не верите?
— Да нет, отчего же… — осторожно проговорил я. — Задумано, во всяком случае, смело. Правда, трудностей на вашем пути немало.
— Знаю!
— Ну, если знаете, тогда…
Я был огорчен. Он вдруг разочаровал меня. Внезапно мне стало тревожно за эту девушку, эту Катю, которая смотрела на него во все глаза.
— Стихи, вероятно, пишете? — спросил я с угасающим интересом.
Он усмехнулся:
— Нет, не стихи, — прозу, роман.
Я заметил, что роман — жанр трудный и требует большого литературного мастерства и жизненного опыта. Он сдержанно согласился, что я прав. Я выразил опасения, что в его годы роман, тем более хороший роман, может не получиться. Он не ответил. Молчание было красноречивым. Он прикоснулся к ладони жены, словно черпая в ней силу.
