— Да ни в чем. Тебя не удивляет моя осведомленность?
— Еще как!
— А странного в этом ничего нет. Я тебе, кажется, говорил, что здесь каждый новый человек на виду. Будь осмотрительней в своих знакомствах.
— Обалдеть можно!
— Это почему?
— Шагу нельзя сделать без оглядки! В яслях — правила, в детсаде — правила, в школе — целый свод. Я свободный человек?
— Допустим.
— Вот и все. Никому нет дела до моих знакомств.
— Даже Кате?
Он крутнулся на стуле.
— При чем тут Катя?
— Она твоя жена. Как ты думаешь, безразлично ей или нет, с кем ты знакомишься? Или, скажем, так: как бы ты отнесся к ее знакомству с молодым человеком, одиноким и скучающим? Это предположение, разумеется, — поспешно добавил я, так как он сразу насторожился.
Кротов отрезал:
— Это останется предположением!
— Не сомневаюсь. И все же?
— Сначала Катя спросит меня. И поступит так, как я посоветую. У нас договор.
— Двусторонний?
— Я от нее ничего не скрываю. О медпункте тоже скажу.
— Правильно сделаешь. Но ты недоучитываешь силу домыслов. Они способны превращать комара в оленя.
— Катя не дура.
— Но она женщина, молодая женщина.
— Катя не ревнивая.
— Но впечатлительная, правда? Хватит уже того, что для ее спокойствия я вынужден передавать ей от тебя несуществующие приветы.
Кротов крепко стукнул себя кулаком по голове.
— Ох, черт! Я замотался и забыл совсем. Можно, я пойду? Она, наверно, ждет.
— Ты разве ее еще не видел?
— Нет, я сразу к вам.
С полминуты я молча рассматривал его под каким-то новым для себя углом зрения…
— Ну, знаешь, Кротов, я, конечно, ценю такую добросовестность, но она выше моего разумения. Жена сидит в двух шагах, считает каждую минуту, ждет тебя как манну небесную, а ты вначале являешься докладывать о своих дурацких впечатлениях. Пошел отсюда! И не появляйся сегодня!
Он кинулся к двери, но замер на пороге.
— Один вопрос… можно?
— Ну!
— Почему вы послали меня в командировку?
— Чтобы поменьше тебя видеть, романист. Ты в больших дозах приедаешься.
Кротов устремил глаза в потолок, усиленно что-то соображая, потом преподнес:
— Вы неплохой человек, Борис Антонович. Ладно, подожду еще увольняться!
И, одарив меня таким образом, исчез.
А я остался сидеть, негодующий и растерянный, и вдруг почувствовал себя старым, как сама земля, усталым и больным, и зависть заполнила мое сердце…
Из коридора долетел восторженный дикарский вопль: Кротов приветствовал свою жену.
ИЗ ДНЕВНИКА КРОТОВА
«Москва — огромная матрешка, а внутри нее — крошечное подобие. Москва — улей из миллионов сотов, один из которых — комната моей дальней родственницы. Она уехала лечиться на юг. Ключи бренчат в моем кармане.
