— На курсах ликбеза, дядя, вас явно не учили вежливости.
Суворов кинулся на него. Диктор Голубев, бывший в кабинете, схватил Ивана Ивановича за рукав, оттащил. Вмешались другие сотрудники, стали его уговаривать, успокаивать, увели… Подтянутая сорокалетняя Юлия Павловна Миусова взялась отчитывать Кротова:
— Вы должны были отдать заметку Борису Антоновичу. Борис Антонович сам правит Ивана Ивановича. Вы не имеете морального права этого делать. Мало того, что он опытней вас, он же еще старший редактор… Неужели вы не понимаете? Нужно соблюдать субординацию хотя бы.
— В творчестве субординация? Как это?
— Ах, оставьте, пожалуйста! — разволновалась Миусова. — Вы без году неделю работаете у нас, а уже хотите править старшего редактора. Это просто смешно и неэтично, наконец.
Кротов потряс смятым листком.
— Я должен пустить в эфир ахинею? Почитайте!
— Да поймите же, это не ваше дело, не ваше дело. Согласна, вам поручены последние известия. Но ведь вы всего лишь корреспондент. Есть старшие редакторы, есть, наконец, Борис Антонович.
— А я за что получаю деньги?
— Брось, старик, — миролюбиво вмешался диктор Голубев. — Не лезь в бутылку.
— Вы можете править нештатных авторов. Это ваше право. Но старшего редактора с тридцатилетним стажем…
— Понял, — сказал Кротов.
— Слава богу, поняли!
— Надо было не править, а выкинуть в корзину.
— Брось, старик, — повторил Голубев. — Не зарывайся.
Кротов схватил наушники, яростно нацепил их, спутав волосы, и включил стационарный магнитофон. Через минуту в комнату влетела Катя. Никого не замечая, она встала рядом с мужем и принялась гладить его по плечу…
Об этой семейной сцепе и о конфликте с Кротовым Юлия Павловна Миусова рассказала мне, недоуменно вскидывая брови и поджимая губы.
— Вы должны принять меры, Борис Антонович.
Я пообещал.
Взволнованная Миусова покинула кабинет.
После обеда Суворов не появился в редакции. Это меня обеспокоило. Я позвонил ему домой. Жена Ивана Ивановича ответила, что обедать он не приходил.
Я вызвал к себе Кротова.
Он вошел с бобиной пленки в руках, увешанный длинными разноцветными лентами раккордов. Волосы взлохмачены, в руке дымится сигарета.
— Вызывали?
— Вызывал. Ты что, курить начал?
— Пробую.
— Иди выкинь сигарету, сними с себя эти елочные украшения, причешись — тогда приходи. Ты работаешь в редакции или в цирке?
Он безмятежно улыбнулся:
— А разве не одно и то же?
— Хватит острить! Делай, как я сказал. И принеси эту злосчастную заметку.
