* * *
— Эй, магистр, или как там тебя! — Малюта запрыгал по столу. — Ты в самом деле колдовать умеешь, или просто так трепал?
— Что такое? — изумился маг, разглядывая наглое насекомое.
— Короче, так. — тот деловито расселся на журнале. — Моим воякам нужен голос. А то все думают, что мы просто так шляемся по школе. А мы не шляемся, мы маршируем! А у меня все ротные командиры безголосые! Непорядок!
— Я сожалею. — извинился маг. — Но я не могу тебе помочь.
— Ты сожалеешь? — зловеще спросил Малюта. — Нет, ты ещё не знаешь, что такое сожалеть!
И удалился с гнусными ругательствами.
* * *
Поздно вечером в маленькой канцелярии завхоз с обозлённым видом толковал физруку, до чего же нынче оборзели производители палёной водки. Уж ладно денатурат суют в бутылку, это всем понятно: заработать надо! Но чтоб простую воду наливать?! Нет, правительство такой страны давно пора на свалку! Довели народ до ручки!
Физрук уныло кивал, во всём соглашаясь с товарищем, но многое его смущало. Судите сами, на первом уроке была в мерзавчике водочка, была! А потом сама собой куда-то подевалась!
— Может спирт испарился, а вода осталась? — допытывался завхоз.
— Да нет, ну что ты! — уверенно отрицал подобную химическую реакцию физрук.
— Может, ученики побаловались?
— Вторые классы? — с несчастным видом отзывался Евгений. Хотя, кто знает!
Колбаса порезана, хлеб приготовлен. Должен скоро придти третий, а водки нет.
Карпов появился на пороге, как привидение, чем очень напугал своих единомышленников. Глаза его мерцали.
— Идите-ка, что покажу! — таинственно позвал он за собой убитых горем мужиков.
И рысью побежал наверх.
Диким взглядом он обвёл всю лаборантскую со всеми её пыльными спектроскопами в шкафах и монбланами непроверенных тетрадей. Потом с видом фокусника взялся за кран и открыл воду. Полилась тёмная струя.
— Ну что за страна! — несчастным тоном сказал завхоз. — В трубах уже ржавчина одна течёт!
— Смотри сюда! — страшным голосом сказал Карп Полумудрый и налил полный стакан.
— Портвейн. — моментально учуял физрук. Проба подтвердила ужасную догадку.
— Теперь смотрите! — голосом Давида Коперфилда воззвал Вадим Иваныч.
Пред взорами потрясённых чудом мужиков он закрыл и открыл кран снова. Теперь цвет изменился.
— Мадера. — с отрешённым видом обронил физрук. У завхоза такого опыта не было: для него всё, что с градусами — уже выпивка.
Ещё раз закрыли и открыли. Потек кагор. Потом кахетинское. Потом молдавский херес.
Всю ночь они открывали и закрывали кран, уже не находя ни названий, ни определений для бесконечной череды вин. Кран ни разу не повторился. И к утру все трое поняли, как страшно они безграмотны по части благородных напитков. И оттого души их преисполнились скорби. Всю ночь эта скорбь через форточку изливалась в грешный мир.
